Марина Дяченко - Солнечный круг [сборник litres с оптимизированной обложкой]

Пошевелившись, она поняла, что по-прежнему скована и пристегнута, встать не может и помочь себе – тоже. Она поняла, что флаер продолжает движение и что в салоне не совсем темно – мутно светят пустые экраны. Из-Лета сидел в пилотском кресле, положив обе руки на штурвал, глядя на оперативный монитор – черный, не рабочий.

– Отвяжи меня! – Она дернулась, пытаясь высвободиться. – Мы сейчас упадем! Освободи мне руки хотя бы!

Он не повернул головы:

– Если мы упадем, все равно, свободны твои руки или нет.

Флаер затрясся, как вездеход на груде развалин. Экраны загорелись ярче и снова потускнели: желто-зеленые, мутные, как речная вода.

– Что происходит, ты можешь сказать?! Ты…

Она осеклась. Вспомнила показания на мониторе. Искажения, помехи, черную стену посреди неба. Вспомнила, как переломился один штурмовик, а три оставшихся едва ускользнули.

– Скажи спасибо овцемордым братьям, – сказал он, по-прежнему глядя в пустой монитор. – Они мне дали выбор: сдохнуть или прорваться через нестабильный туннель.

Кайра долго молчала. Флаер раскачивался и трясся, вибрировал и потрескивал. Десять лет назад, когда аномалии впервые были описаны, старый инструктор в учебке проговорился, что трескучая дрянь может быть рукотворной. Что аномалии якобы создали ученые-гиены, экспериментируя с телепортацией, и за каждой аномалией, возможно, есть туннель, который прокалывает пространство. Кайре тогда очень не понравилась эта идея: по всему выходило, что разработки гиен зашли неприлично далеко, что вслед за опытами с телепортацией, пусть и неудачными, может появиться управляемая аномалия…

Но скоро выяснилось, что аномалии поражают аппаратуру гиен с таким же успехом, как технику северян, и молния не разбирает, кого жечь. Слухи о тайных экспериментах гиен-ученых никогда не утихали, но Кайра не принимала их всерьез.

– Значит, это правда, – сказала она шепотом. – Аномалии… дерьмо ваших умников. Гиены нагадили даже в небе.

– Рот закрой.

– Да пошел ты!

Флаер тряхнуло так, что она чуть не прикусила язык. Мертвые экраны не реагировали. Возможно, камеры снаружи давно сгорели.

– И где мы вообще находимся?!

Он не удостоил ее ответом. Кайра попыталась вспомнить, что еще она слышала про туннели, спрятанные в аномалиях. Куда они ведут?

Она умела контролировать страх, перегонять его в ярость, в решение, в действие. Но теперь невозможно было ни сражаться, ни бежать. Чтобы элементарно понять, что случится в следующую секунду, недоставало данных.

– Где мы? – спросила она еще раз, не надеясь на ответ.

– Какая разница? Система висит. Мы тянем на аварийном ресурсе. Осталось тридцать минут. Без перезагрузки ничего сделать нельзя.

– Ну что же, – сказала она после длинной паузы. – Это хорошие новости. Мне такой вариант подходит больше, чем прежний.

Флаер снова тряхнуло.

– Отстегни меня, – сказала Кайра.

– Зачем?

– Чего ты боишься? Что я тебя задушу? Так мы все равно через тридцать минут упадем.

Он снял руки со штурвала – оторвал одну за другой. Ткнул пальцем в сенсорный пульт. Браслеты на запястьях и щиколотках Кайры разжались.

– Гораздо лучше. – Она принялась разминать руки. – Санитарный отсек работает?

– Не можешь дотерпеть?

– Не хочу умирать в блевотине и мокрых штанах.

– Ну иди.

Она отстегнула ремни, поднялась из кресла с третьей попытки, ухватилась за поручень, не упала. Дверь в конце салона показалась нарисованной на грязной бумаге.

В санитарном отсеке пахло можжевеловым деревом.

Когда она вернулась, он по-прежнему сидел, положив руки на штурвал, но в его позе что-то изменилось.

– Пристегнись, – сказал, не глядя на нее.

– Зачем? Мы же все равно…

– Пристегнись!

Она демонстративно развалилась в кресле.

– Как хочешь, но тебя размажет в фарш, – сказал он сквозь зубы. – Я перегружусь в полете.

Ее теоретических знаний хватило, чтобы осознать бредовость этой затеи. После отключения системы флаер превратится в консервную банку, напичканную мертвой аппаратурой. К моменту, когда система заработает снова, консервная банка обернется горой хлама, живописно раскиданного по равнине… или горному склону.

– Гениально, – сказала она, прокашлявшись. – Что за светлая мысль.

Он мельком глянул на нее через плечо. Кайра подобралась под этим взглядом, облизнула губы:

– А на какой мы высоте? И что внизу? И как долго система будет грузиться?!

Он пожал плечами.

Кайра поняла, что секунду назад почти поверила, что перезагрузка возможна. И что теперь ей горько, как ребенку, которому подсунули пустую конфетную обертку.

– Ну давай, – она щелкнула ремнями, пристегиваясь, – покувыркаемся.

Он снова мельком на нее взглянул; Кайра поудобнее устроилась в кресле, вытянула ноги, пытаясь расслабиться. В ее жизни были замечательные дни, хорошо бы их сейчас вспомнить. Например, когда командующий фронтом пожал ей руку в своем кабинете, велел секретарше принести чай и признался, что на таких, как Кайра, молодых профессионалах держится современная армия. Он сидел перед ней, боевой генерал, ее кумир, угощал печеньем, говорил, как с равной…

Щелчок. Смолкли двигатели, и сделалось тихо. Погасли экраны, и стало темно; Кайра снова почувствовала, как внутренности поднимаются к горлу; невесомость. Падение вслепую. В никуда. Оно может закончиться в любую секунду, сейчас… или на счет «три». И хочется, чтобы закончилось наконец, потому что терпеть это невыносимо.

Что-то звякнуло о стену; здесь, во тьме, летали наручники, сброшенные Кайрой, как символ обретенной – и никому не нужной свободы. Металлический звук в полной тишине.

…Или вот еще: она на плацу перед строем, весенний день, солнечно и тепло, и пахнет молодыми листьями. Она приносит присягу, а ведь минуту назад была уверена, что от волнения голос пропадет, но вот она чеканит: «Я воин моей родины! Нет долга превыше…»

Она не сразу поняла, что говорит вслух, выкрикивает эти слова в лицо подступающей смерти:

– Нет смысла помимо родины! Я клянусь до последнего часа…

Неяркий свет показался ослепительным, Кайра зажмурилась, открыла глаза и увидела наручники, парящие прямо напротив ее лица. Падение продолжалось, но теперь по всем экранам – и по оперативной панели – ползла загрузочная информация. Кайра попыталась прочитать ее и не смогла: включились внешние камеры, и свет сделался нестерпимым. Протирая глаза, Кайра успела увидеть, что «Морфо» валится вертикально вниз, и навстречу ему с дикой скоростью несется плоская, залитая солнцем равнина.

По крайней мере, не в темноте, подумала Кайра. Солнце светит, и небо, кажется, голубое. И хорошо, что никого нет внизу, хотя лучше бы, конечно, свалиться на головы гиенам, на их штаб, например… Пустыня, пустыня на всех экранах. Почва. Камни. Песок. Пять, четыре, три, два…