Павел Носов - Per rectum ad astrum.

Катерина прикинула: до пленённого САЛАКа четыреста мегаметров без малого — успеет, значит, сбросом озадачиться, и вызвала пред глазами ролик боя Синди. От этого зависело… да практически всё: в том числе и смысл их абордажной операции. Если Румяшина и Леннокс сумеют навалять Гадам в космосе — это одно. Если нет — то их абордаж больше будет походить на жест отчаяния. Понятно, что на САЛАК они по-любому пойдут. Надежда на спасение хоть кого-то из персонала станции мала, но она есть. К своему удивлению Фирсова обнаружила свою готовность жертвовать собой, лезть в смертельно опасную драку ради только призрачных шансов на спасение ребят, подруг. Её больше беспокоило, как она потом будет перед Тимом оправдываться, не ощущая в своём моральном состоянии никакого героизма. Просто будничную готовность. И глухую, нутряную злость на Врага.

Катерину происходящая космическая схватка сначала озадачила, но уже через несколько секунд стала вполне понятной. Она прекрасно осознавала, что вряд ли оценит тонкости космического боя, но увиденное впечатлило. Чупа трансформировала шлюп постоянно; не застывая в одном положении ни на секунду, комплексы реактивных систем метались, явно испытывая на прочность механизмы трансформации, подсвечивая маленький, но опасный кораблик разнонаправленными плазменными вспышками маневровых и жёсткими, микросекундными, вспышками ядерных ускорителей. Причём, судя по цветовой индикации привод Петрова тоже не находился в состоянии покоя, то усиливая, то ослабляя напряжённость. Между всем этим великолепием трансформы скользила лазерная спарка, замирая на мгновения для нанесения удара — визуализаторы ЛАКов добросовестно рисовали лазерные импульсы, пёстро подкрашивали наслоения защитных полей… и в результате, на картинке, шлюп смахивал на бенгальский огонёк.

Леннокс жонглировала всеми типами двигателей, как фокусник шариками. И, изображая бабочку на форсаже, ворвалась в клинч. При этом ухитрившись избежать большинства попаданий. Сфера поражения лазерной спарки накрыла всех противников — последний маневр каплея Леннокс оказался для них полной неожиданностью… для Катерины, в том числе — даже представить не могла, что наша техника на такое способна! Ещё больше её поразило то, что один из противников развалился через шесть секунд обработки. Значит…

Их можно бить.

Шесть секунд — это не много. Совсем они не такие страшные, какими показались сначала. А если представить прорву энергии, которую наши гразеры могут закачать в цель за шесть секунд…

Катерина снова озадачилась десантным сбросом взвода, но Румяшина её опять опередила:

— Десант! Готовность к сбросу — сорок секунд. Дистанция отрыва триста пять мегаметров. Ресурс сорока мегаметров вам на «ошибку», взвод. У первого взвода и этого не было на коррекцию погрешности, но, чую, они справятся…

Таких сбросов ещё не делали.

Триста пять мегаметров, мать их! Световая секунда, чтоб её, даже больше.

Но тут сработало так же, как тогда, на Земле: первый раз падать на планету с двадцати километров — страшно, ведь это «высота». А вот с пятисот уже нет, потому что… ну не страшно уже, не воспринимается. Так же и здесь. Ну, световая секунда, подумаешь. Когда Румяшина первый раз с пяти мегаметров бросила их взвод на астероид, да ещё импульс на отрыве половина мегаметра в секунду взаимного с астероидом сближения… там — ДА! А триста мегаметров?… просто времени больше, они ещё и относительное смещение обнулят с комфортом.

— … справитесь и вы. Ловите траектории, мы с Курцем уже всё вам посчитали. Десант! отрыв — двадцать секунд…

С другой стороны — триста мегаметров, и сближение почти три мегаметра в секунду. Там малая неточность при угловой коррекции и в станцию просто не попадёшь. Рабочее тело в ранцевых джеттах не бесконечно. Есть такое «подозрение», что гашение трёх мегаметров в секунду — это предел. Лови потом станцию… э-э, нет. Лови потом незадачливого десантника, неверно выставившего угловую коррекцию… космос он большой. Как-то, помнится, ещё недель шесть назад, угораздило её спросить при случае у Петрова: «Михалыч, скажи честно, сколько времени человек может находиться в космосе без скафандра?». Михалыч тогда обдумыванием ответа даже не озадачился, просто буркнул: «… по времени не ограниченно…», и продолжил заниматься своими расчётами. Шутник, чтоб его. Космос — он большой, вот только шутки понимает своеобразно.

Катерина ещё успела предпринять попытку отыскать на мониторе взвод Йенч, с ходу в этом не преуспела — не нашла просто. Хотела озадачить Курца, но тоже не успела. Синди закончила отсчёт:

— Три, две, одна — сброс.

Лягнул в хребтину силовой импульс, на экране внешнего обзора мелькнул коротко отработавший манёвровыми шлюп и тут же исчез. Ну-да — скорости и расстояния… КОСМОС. Через полторы секунды в тёмном пятне, в котором исчез огонёк кораблика, коротко но ярко отработала звёздочка импульсных ускорителей, её было видно ещё секунды две, а потом исчезла и она.

И вот тут во внутренности вцепилось что-то вроде страха.

Такое вот подленькое чувство беспомощности, отдающее безысходностью.

Сбивающее дыхание, разгоняющее сердце и заставляющее психовать.

Станции не видно.

Нет у них портативных средств локации достаточной мощности, в том числе и на киберах поддержки. Ну, сколько они захватят своими ЛАКами в открытом космосе? Мегаметров двадцать в диаметре? Так тут, без малого, триста только до САЛАКа. Сатурн, понятное дело, «видно». Но это не аппаратная «видимость» в прямом смысле — это «рисунок», всего лишь. Система просто «знает», где он должен находиться в каждый момент времени и, ориентируясь от линий силовой напряжённости, рассчитывает их маневры от этой точки. Ну и рисует десантникам на внутренней стороне забрала картинку, мультик показывает. И, если никто и ничего планету с орбиты не сдвинет, то система не ошибётся…

э-э-э… не должна.

А бояться, что планета сама «заблудится» и именно сейчас, внаглую, возьмёт и «слиняет» со своей миллиардолетней орбиты — это уже параноидальный криз. Хотя…

поболтаешься вот так вот в пустоте, понимая, что ориентиры нарисованы, ошибки даже в десятом знаке после запятой фатальны, а системы отсчёта базируются на «честном слове»…

и вокруг не просто миллионы мегаметров «ничего», а миллиарды миллиардов в «никуда»…

И тишина клятая — ни звука.

… только собственное сопение оглушает, дыхание свистит, почти ревёт, на слух — как в аэродинамической трубе.

И ни одного воздействия, ни ощущения — тела словно нет, пока не пошевелишься…

или не дашь тормозной импульс ранцевыми джеттами.

И, если система почему-то не посчитала нужным нарисовать тебе на внутренней стороне забрала звёзды… ну, не отработан ещё у нас этот момент: рисовать — нет? и если рисовать то «что» и «сколько»… а через оптические системы на самом деле не видно же ничего, даже через усилители. Атмосферы нет — преломления света нет, поэтому и не видно ничего. Отошли от Сатурна на двести пятьдесят мегаметров… и всё — тут Его Величество КОСМОС , и Её величество ПУСТОТА … тут, правда, через оптику скафандров не видно ничего.