Александр Смирнов - Бездна и Ланселот

– Я знаю, Томпсон мне говорил… – задумчиво произнес Ланселот. – Скажи, Джейн, а что Броссар, он давно дружен с немцами и японцами? Как часто бывал он в этих странах?

– Нет, я раньше не замечала за ним ничего подобного.

– Но ведь после кораблекрушения он как-то попал к японцам, а теперь к немцам, и отношения у него с ними самые прекрасные.

– А с чего им быть плохими. Ведь Броссар – представитель Франции, которая после ее поражения в войне – это, по сути, немецкий сателлит.

– Да, но для чего им было тащить его с собой в Антарктиду? Не собираются же они открывать там французское посольство. Сдается мне, что все не так просто… Нет, ты представляешь, оказывается наши давние знакомые – твой Броссар, старина Томпсон – все состоят в дружбе с немцами и японцами, причем разговаривают с ними на равных, а то даже и немного свысока. И вообще, похоже, мы еще много чего должны узнать об этом мире. Вот Томпсон мне кое-что рассказал, да я сперва не поверил. Пока сам не увидел.

– Увидел что?

– Ах да, тебя же не выпускали на мостик в тот день, когда, помнишь, нас сначала забросал глубинными бомбами эсминец, а потом, когда мы всплыли, наверху раздавались новые громкие взрывы.

– Да, я слышала этот грохот, было просто ужасно. Броссар сказал, что там кто-то с кем-то вел морской бой, но мы не вмешивались.

– Не вмешивались, потому что целую английскую эскадру за три минуты сожгла какая-то летающая супница, светящаяся, как рождественская елка.

– Как это сожгла? Из пушек?

– В том-то и дело, что не из пушек, а каким-то неизвестным световым лучом. А один из эсминцев она просто вытащила из воды, тоже с помощью луча, смахнула с его палубы все глубинные бомбы, а потом сбросила обратно в воду. И летает она не как самолет или дирижабль, а как черт на молнии. Если бы я этого не видел своими глазами, то ни за что бы не поверил. Но из рассказа Томпсона выходит, что в Антарктиде есть другая, раньше нам неизвестная цивилизация, которая древнее, чем Ной, и летающий корабль с лучами принадлежит именно ей. А немцы и японцы с ней как-то успели снюхаться и втереться в доверие, вот она их и защищает… Не удивляйся, потому что эти не наши ребята обитают, конечно, не в самой холодной Антарктиде, а под земной поверхностью, где, как я понял, есть огромная теплая полость. В ней якобы скрыт целый параллельный нам мир со своим светилом, морями и континентами. Все почти как у нас, только изнутри Земли. Оттуда они и прилетают на своих удивительных аппаратах. У немцев в этом подземном мире, как ты правильно догадалась, есть база. Вот туда-то мы и направляемся.

– Если такая нацистская база действительно есть, – задумчиво сказала Джейн, – ее существование – глубокая тайна. Но тогда зачем ее хозяевам мы – ты, я, тот же Броссар? Мы же все лишние свидетели. Или нас всех убьют, или отдадут обитателям этого подземелья – как крыс, для опытов.

– Здесь ты не так уж и далека от истины. Томпсон мне сказал, что этим существам нужна свежая кровь. Нет-нет, не пугайся, они никакие не вампиры, просто им необходимо обновление рода, чего они хотят достичь через скрещивание с людьми. Он, впрочем, заверил меня, что нас это не коснется, но кто знает?

– Во всяком случае, Ланс, нам надо быть начеку, а если появится хоть малейшая возможность, то попытаться сбежать. Обо всем этом нельзя не рассказать людям.

– Возможно, все не так просто. Я теперь не совсем уверен, что некоторые земные правительства, помимо Германии и Японии, совершенно не в курсе того, что здесь творится. Владение такой тайной может быть опасно даже в Америке. Нет, побег для нас не годится. Мы еще очень мало обо всем этом знаем. Нужны доказательства, иначе, даже если мы кому-то об этом расскажем, а мы точно не сможем от этого удержаться, нас просто упекут в сумасшедший дом.

– А я, честно говоря, если во всей этой невероятной истории есть хоть доля правды, страшно хотела бы посмотреть на подземный мир – ну, пусть даже одним глазком. А то я просто помру от любопытства и потом уже никогда себе этого не прощу.

– Правду сказать, я тоже. Конечно, не увидеть собственными глазами все эти диковины было бы просто преступлением… Должен тебе признаться, что Томпсон сделал мне предложение, от которого трудно отказаться, особенно в теперешнем положении. Если коротко, то речь идет о том, чтобы представлять интересы этих самых атлантов, как он их называет, в нашем наземном мире. Томпсон говорит, они давно у нас что-то втайне покупают, а наверное, и продают, но сейчас им стали нужны регулярные, хотя и не афишируемые связи – типа дипломатических – с земными правительствами.

– Что-то мне в последнее время просто пруха какая-то пошла на дипкорпус, – с иронией заметила Джейн. – Думала: вот, встретила наконец нормального мужика – военного, практически моряка, – так нет, и этот норовит податься в послы. Становится немного скучновато, не находишь?

– Ну-ну, Джейн, не огорчайся. Ведь если раньше у тебя был посол всего лишь одной страны, то теперь – целого мира! Правда, потустороннего. Но, может быть, это будет даже поинтереснее.

– Ха! А как же тебя будут представлять на дипломатических приемах: «Посланец с того света» или, еще того хлеще, «Его высокопревосходительство мистер Ланселот, исчадие ада»? – изображая гофмаршала, протянула она низким, «страшным» голосом.

– Ну, это вряд ли. Вот скажи, разве я похож на исчадие? – целуя ее, спросил он. – Если, конечно, ты не собираешься наставить мне здесь с кем-нибудь рога!

– А что ты думаешь? Среди этих, как ты говоришь, – атлантов, да? Ведь наверняка тоже попадаются симпатичные мужики, причем просто мечтающие с нами скрещиваться.

– Да, попадаются, но только футов под десять ростом!

– О, как это интригует! Скажи, а все остальное у них тоже соответствующих пропорций? – лукаво прищурилась она.

– Ах ты негодная развратница, – шутливо возмутился Ланселот. – И не надейся, то, что ты имеешь в виду, у них отсутствует, то есть начисто атрофировалось. И вообще, там с этим делом швах. Раз есть проблемы с размножением, значит, они есть и с любовью. Так что все романтические встречи если и возможны, то лишь в лабораторных условиях и только через стерильные пробирки.

– Эх, как говорят французы, это совсем не comme il faut . Ну, что поделаешь, – притворно вздохнула она, – тогда мне остается быть верной лишь тебе, до самой гробовой доски. Хотя, кто знает, может быть, ждать этого печального дня нам придется совсем недолго.

На этой оптимистической ноте они пока и расстались.

День шел за днем, а подлодка, делая в среднем по десять – двенадцать узлов в час, двигалась в надводном положении по известному ей маршруту. Тихий океан на сей раз оправдывал данное ему название и до поры до времени скрывал свой буйный норов. Штокхаузен был настолько любезен, что иногда, обычно когда спускался ночной покров, приглашал Томпсона и Ланселота на капитанский мостик, выкурить по хорошей сигаре. В это время Ланселот, ориентируясь по звездам, мог определить направление, в котором шла субмарина. Южный Крест, проекция которого на линию горизонта помогала найти юг, а также три яркие звезды на поясе созвездия Орион, указывающие на восток в момент своего восхода и на запад в момент захода, поведали ему о том, что лодка сначала взяла курс на юг, а затем сменила его и нацелилась в юго-западном направлении. Представив себе мысленно географическую карту, Ланселот понял, что Штокхаузен, имея пунктом назначения Антарктиду, не хочет рисковать и пробираться наиболее коротким путем – через Тасманово море, между Австралией и Новой Зеландией вдоль разделяющего Тихий и Индийский океаны 147-го меридиана – ибо там пролегает густая сеть судоходных маршрутов. Чтобы избежать встречи с морскими охотниками, лодке пришлось бы идти большей частью в подводном положении, а значит, намного медленнее, расходуя к тому же драгоценный аккумуляторный заряд, который наверняка пригодится, когда начнутся сплошные льды. Предпочтя более длинный, но зато скоростной и безопасный маршрут вдоль 180-го меридиана, капитан обогнул с востока Новую Зеландию, а затем уже, двигаясь по пустынным водам на юго-запад, намеревался беспрепятственно достигнуть берегов Антарктиды. По-видимому, запас хода гигантской субмарины это позволял.