Эми Эвинг - Черный Ключ

Я чувствую это в тишине, исходящей от камертона. Я знаю, что причинила ему боль. Я останавливаюсь и прижимаюсь лбом к прохладной каменной стене.

— Прости, — бормочу я. — Я не хотела…

— За что, за честность? Никогда не извиняйся за это, Вайолет. Ты права. Вот так выглядит революция.

— Что мы собираемся с ними делать, Люсьен? — спрашиваю я. — Королевская власть. Мы просто собираемся… убить их всех?

— В обществе много желающих. Кровь за кровь.

— А ты как считаешь?

— Я думаю, что смертей уже достаточно. Я думаю, мы должны заставить их работать. Увидеть, как жили другие в этом городе. Заставить их снести Великую стену голыми руками. — Он вздыхает. — Как бы мне хотелось это увидеть. И увидеть океан. Этот город веками был изолирован. Было бы неплохо узнать, что там снаружи.

Океан. Я бы тоже хотела на это посмотреть.

— Сейчас я собираюсь повидаться с Раем, — говорю я. — Эш передал ему сообщение. Он знает обо мне.

— Это отличные новости! И он будет присутствовать на аукционе. Скажи Гарнету. Я уверен, он сможет найти применение Раю и другим компаньонам, которые будут на аукционе.

— Я уже сказала ему, — говорю я. — О, и меня назначили фрейлиной Карнелиан. Она тоже обо мне знает. Она узнала мой голос. — Я слышу резкий вдох с его стороны. — Она ничего не расскажет. Я уже дала ей такую возможность. Даже сказала ей не стесняться и сделать это. Но она ненавидит королевских особ больше, чем меня.

— Что же. Этот день просто полон сюрпризов.

— Неужели это все происходит взаправду?

— Да, дорогая. Взаправду.

— Я должна идти, — говорю я. Я хочу, чтобы эта ночь закончилась. Я хочу спать, раствориться в блаженном забвении.

— Разумеется.

Я протягиваю руку, чтобы аркан упал, но он остается парить в воздухе.

— Вайолет? — говорит Люсьен, и голос у него робкий.

— Да?

— Я очень горжусь тобой.

Аркан падает в мою руку, и я сжимаю кулак его в кулак очень крепко, прежде чем отправиться в холодный, тихий коридор.

ТАК СТРАННО СНОВА ОКАЗАТЬСЯ В ЭТОЙ ГОСТИНОЙ.

Я открываю потайную дверь за масляной картиной человека в зеленом охотничьем пиджаке с собакой, и нахожу Рая, стоящего у окна и ждущего меня. В комнате темно, а единственный свет исходит от луны снаружи.

— Я не знал, придешь ли ты — говорит он, когда я закрываю картину. — После того, что случилось сегодня.

— Я же сказала, что приду, — говорю я. — Да и времени осталось совсем немного.

— Да, — соглашается он. — Немного.

На мгновение наступает неловкая тишина.

Я боюсь спрашивать про Эша, хотя он и знает, зачем я здесь. Рай переходит к дивану. Я сажусь в кресло у окна.

— Эш смог связаться с одним из наших друзей, который на тот момент не работал — парень по имени Трэк. Нашел его на Ряду. Ты же видела Ряд, верно?

Я киваю, вспоминая неопрятную улочку в Банке с дешевыми тавернами и борделями.

— Трэк уже какое-то время находится в довольно плохой форме. Он слишком много пьет и режет себя. Скорее всего, его скоро пометят.

Эш объяснял мне маркировку — если компаньон перестает быть идеальным во всех отношениях, ему делают татуировку в виде черного X на правой щеке и выгоняют из компаньонского дома, оставляя ему только одежду. Все его доходы возвращаются госпоже.

— Итак, — продолжает Рай, — Эш рассказал ему все о тебе, об Обществе, о восстании, и как все может измениться… как уже все меняется. Он предложил Трэку шанс на новую жизнь, обрисовал картину того, что было возможно. Он дал ему…

— Надежду, — говорю я тихо, мое горло будто опухает. — Он дал Трэку надежду.

Почему мне было так трудно увидеть это тогда, у Белой Розы, когда я отмахнулась от его желания помочь компаньонам, потому что это было слишком опасно?

— Ага, и дальше все распространилось, словно лесной пожар. Есть масса компаньонов, ненавидящих свою жизнь; я уверен, что он тебе про это сказал. И я включаю себя в эту категорию. — Рай тянет себя за кудри. — Я убивал себя синевой. Теперь, даже если я умру, это должно что-нибудь значить. Я не стану очередным безымянным компаньоном, умершим от передоза.

Я рада слышать, что он больше не употребляет.

— Потом Трэка определили в Дом Света, и я виделся с ним на одной из тысячи вечеринок, что я посетил с Карнелиан. — Рай улыбается, в темноте видны его белоснежные зубы. — Эш сказал ему найти меня. Он передал ему, что я должен связаться с фрейлиной Корал. Я сначала этого не понял, пока не подслушал, как ты разговариваешь с Зарой. Не то, чтобы это был твой голос, скорее манера речи. — Он перебрасывает руку через спинку дивана. — Полагаю, ты произвела на меня впечатление тогда у Мадам Кюрьо.

— Я польщена.

— Мы связываемся и с другими компаньонами в Жемчужине. Эш теперь знаменитость.

— Знаю, — говорю я, улыбаясь сама на этот раз.

— То есть все решится на Аукционе, верно?

— Да. Тебе нужно пообщаться с Гарнетом. Он сможет дать тебе несколько советов о том, что делать.

— Гарнет? — скептически спрашивает Рай. — Тот-самый-Гарнет-из-дворца-Озера?

Я киваю.

Он присвистывает.

— Все куда серьезнее, чем я думал.

— Удивлена, что Эш тебе не рассказал.

— А я нет. Он же не говорил со мной напрямую, помнишь?

— Верно. — Я выглядываю в окно. От поверхности озера перед дворцом отражается лунный свет. — В этой комнате он рассказал мне, что он делал, что такое на самом деле быть компаньоном. Здесь мы влюбились.

Это высказывание слишком личное, поэтому я тут же жалею о том, что сказала это вслух.

— Прости, — говорю я, краснея. — Тебе не нужно было этого слышать.

Наступает пауза. Я гляжу на Рая и вижу, что его поза изменилась. Он наклоняется вперед, уставившись на свои руки. — Ага, — произносит он тихо. — Не нужно.

Я не уверена, что сказать.

— Мы нелюбимы, — продолжает он через мгновение, — и не способные на любовь. Так они научили нас думать. Мы предметы сексуальной и денежной ценности. Кто может полюбить такую мерзость, как компаньон? Нас сделали красивыми, но внутри мы гнилые. Не думаю, что ты понимаешь, как важна ему. Не думаю, что ты понимаешь ценность вашей любви. Потому что… давай я тебе скажу. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Она бесценна.

Я почти произношу «я знаю», когда осознаю, что нет. Будучи суррогатом, я никогда не чувствовала себя нелюбимой. Я ощущала себя дешевкой, использованной и злой. Но у меня были Рейвен и Лили, у меня были моя мать с Хэзел и Охрой. У Эша была Синдер, и на этом все. И даже Синдер не было достаточно для того, чтобы он перестал себя ненавидеть.

Я вспоминаю его слова в ночь, когда мы поссорились, прежде чем я вернулась в Жемчужину.

И что у меня есть, Вайолет? Ты. Только ты.

Я подумала тогда, что это было преувеличение. Никогда не думала, что для Эша будет трудно не просто любить, но и быть любимым.