Эми Эвинг - Черный Ключ

Я скривляю лицо.

Сиенна улыбается.

— Эш будет вне себя от…

— Что ты имеешь ввиду, говоря «как другой человек»? — перебивает Люсьен.

— Я использовала Заклинания, — говорю я. Слезы подкатывают к моим глазам, но они испаряются благодаря оставшемуся от Заклинания жару. — Пожалуйста, Люсьен, — говорю я. — Помоги мне. Помоги мне спасти сестру.

Я помню свой День Расплаты, это был последний раз, когда я видела свою семью целой. Как Хэзел злилась на меня, как она думала, что я забуду ее. Она не понимала, что мне не позволено было писать ей письма, что в Южных Воротах были правила.

Я понимаю правила Жемчужины. И я не могу допустить, чтобы моя сестра думала, что она снова была забыта.

ТИШИНУ НАРУШАЕТ ТОЛЬКО ГРОМКИЙ СТУК моего сердца.

— Позволь мне поговорить об этом с Гарнетом, — говорит Люсьен сдержанным тоном. — Подожди и не делай ничего опрометчивого.

Аркан замолкает, падая на пол. Я поднимаю его и держу дрожащими пальцами. — Я не могу оставить ее там, — говорю я, опускаясь на диван. Рейвен садится рядом со мной. — Она совсем одна. Я не могу…

— Я знаю, — говорит Сил с нежностью в голосе.

Мы сидим так, по ощущениям, несколько часов. Аркан больше не звонит. Наконец, я выхожу из оцепенения.

— Я лучше пойду повидаюсь с Эшем, — говорю я. — Должно быть, ему интересно, где я.

Я не думаю, что он воспримет новости особенно хорошо. Как только я встаю, Аркан поднимается в воздух.

— Итак, — говорит Гарнет. — Я слышал, вы планируете тайную операцию.

— Хэзел в опасности, — говорю я. — Я должна быть там. Я должна сделать все, что смогу.

— Что же, тебе повезло, — говорит Гарнет. — Потому что так случилось, что я знаю королевский дом, которому требуется прислуга.

— Ты знаешь? — говорю я.

— Да, — отвечает он. — Мой.

Рейвен и я обмениваемся взглядами.

Гарнет продолжает.

— Моей жене нужна собственная фрейлина. — Рейвен едва заметно напрягается при слове «жена». — Корал пыталась нанять кого-то в течение нескольких месяцев, и Мать отвергает всех, кого она находит. До этого момента я оставался в стороне, потому что нет смысла ссориться с моей матерью по такому незначительному поводу, и, честно, меня не волнует наличие фрейлины у Корал. Но теперь, кажется, нам пригодится фрейлина. Поэтому завтра я просто оповещу всех, что я тебя нанял. Это типично для меня — такой высокомерный шаг, равнодушие к желаниям моей матери. — Я могу представить, как его голубые глаза блестят с озорством. — Я дам тебе знать, на какой поезд сесть завтра. Уверен, что прибудет новая группа слуг — все с ума сходят, готовясь к Аукциону. Я замолвлю словечко, что мы ждем тебя.

— Спасибо, Гарнет, — горячо благодарю я.

— Не за что. Эй, Рейвен там есть?

— Думала, ты никогда не спросишь, — говорит она, с усмешкой шагая вперед.

— Дела всегда прежде удовольствия. У тебя есть время поговорить?

Рейвен смеется.

— У меня нет сумасшедшей жены и властной матери. У меня есть все время в мире.

— Да, но у тебя есть Сил, и она не похожа на ведро радуги, правда? Шучу, Сил! — проговаривает он быстро, прежде чем Сил может ответить.

Рейвен берет аркан на крыльцо. Я желаю спокойной ночи Сил и девочкам и направляюсь в сарай, чтобы сообщить новости Эшу.

Он у козьего загона, одна из коз обнюхивает его руку в поисках дополнительного лакомства, когда я вхожу.

На мгновение я просто стою и наблюдаю за ним, за силой его плеч, за изгибом его рук, за мягкостью его прикосновений, когда он чешет черно-белую пятнистую козу за ушами. Я вздыхаю со спокойствием, прежде чем нарушить его.

— Эш? — начинаю я робко.

Он оборачивается и выпускает сдавленный крик, когда видит мое новое лицо. — Что… Вайолет?

— Это я, — говорю я, шагнув вперед. Он подходит ближе, осматривая мои глаза, нос и волосы с небольшим удивлением и большим замешательством.

— Заклинания? — спрашивает он. Я киваю. — Причина?

Я объясняю, что Люсьен рассказал мне об опасности, в которой находится Хэзел, и как Гарнет собирается нанять меня на работу во дворце. Я вижу, как его лицо превращается из недоверчивого в откровенно яростное.

— Ты серьезно, — говорит он. — Ты покидаешь Белую Розу. Ты отказываешься от своего плана и идешь в Жемчужину, в самое сердце опасности.

Я сглатываю.

— Да.

— Замечательно. — Он поворачивается и поднимается по сеновальной лестнице, бросая несколько вещей, которые он держит там, дополнительную рубашку, карманные часы, фотографию своей семьи, которую он взял из дома компаньона Мадам Кюрьо. Затем он спускается вниз по лестнице. — Я иду с тобой.

— Что? Нет, Эш, ты не можешь.

— А ты можешь?

— Я не похожа на себя! У меня нет миллиона Ратников, пытающихся найти и казнить меня. Гарнет позаботится обо мне. Я буду в безопасности.

— Гарнет играет свою роль в этой революции, — говорит Эш. — Он не может все приостановить, просто чтобы присматривать за тобой. — Он начинает пихать предметы в маленькую сумку. — Каждый во всем проклятом городе играет свою роль в этой революции, кроме меня.

Он бросает сумку через плечо и сердито смотрит на меня.

— Итак, когда мы выдвигаемся? — спрашивает он.

Я жду несколько мгновений, пока его дыхание немного успокоится. Затем я делаю шаг вперед и кладу руку ему на щеку.

— Эш, ты не можешь, — говорю я. — Ты не пройдешь дальше Банка.

— Прекрати пытаться держать меня в безопасности все время, когда ты явно не проявляешь такого же внимания к себе. — Цыплята нервно кудахтают, когда он начинает ходить возле сарая. — Ты всегда говоришь мне оставаться здесь, быть терпеливым, быть защищенным, но что, если это не то, чего я хочу? Что делать, если я хочу сделать больше, независимо от риска? И ты чувствуешь, что можешь просто проникнуть в Жемчужину, потому что Хэзел находится в опасности, и ожидаешь, что все поймут. Ну я не знаю, Вайолет. Я не понимаю.

— Она в опасности, — говорю я.

— Мы все в опасности! — кричит Эш, а Репка ржет, тряся гривой. Он проводит рукой по ее длинной шее, успокаивая ее. — Разве ты не видишь здесь лицемерия? Разве ты не понимаешь, как несправедливо, что тебе позволено рисковать всем, а мне нет? Компаньоны — мои суррогаты, Вайолет. Они мои люди, и им тоже больно, но они не особенные в любом случае, поэтому кого это волнует? Кого волнует, что они яркие, талантливые молодые люди, подвергающиеся насилию и манипулированию? Они лишь симпатичные вещи, которые хороши только для секса, верно? Почему их голоса должны иметь значение?

— Это не тоже самое, что… это Хэзел, Эш. Моя сестра. Ты бы сделал то же самое для Синдер.

Было неправильно это говорить, и я немедленно это осознаю. Эш вскидывает голову; его взгляд такой яростный, что заставляет меня съежиться.