Альманах «Буйный бродяга» - Буйный бродяга №5.5 Хроники Мировой Коммуны [СИ]

– В смысле — ​зачем? Для себя, — ​он застал меня врасплох. Ясное дело, такие встречи без предварительной подготовки не проводятся.

– Ну кого ты обманываешь, а? Наше поколение ничего не умеет делать «для себя». Молодые — ​умеют, а вот мы — ​нет. Доказано двумя тысячами лично мне известных примеров.

– Наше поколение? Ты меня на пятнадцать лет старше, дядечка!

– Когда ваш профорг узнал о твоих успехах в стрельбе, он предложил тебе выступать от завода на городских соревнованиях. Что ты ему ответила, помнишь?

– Ты, наверное, сам это должен знать, — ​я потихоньку начинала закипать.

– Я не знаю. Знаю только, что он до сих пор с тобой не здоровается. Не для себя, не для людей — ​для кого ты дырявишь мишени, Оса? Не знаешь? Зато я знаю: ты до сих пор ждешь приказа. Ждешь кого-то, кто подорвет тебя с твоего топчана в бытовке и бросит в бой. Я сам такой, только я уже — ​старая развалина. Но и ты лет через десять мало на что будешь способна.

Одним залпом Матрос выдул стакан компота, глаза тут же заблестели, как будто стопку тяпнул.

– Ты помнишь это ощущение, Марьям? Ощущение из сорок восьмого? Мы голодали, мерзли, погибали — ​но никогда еще нам не было так весело. Казалось — ​можно дойти до края земного шара, взобраться на небо и перевернуть весь мир. И — ​никаких компромиссов, никаких остановок на полпути! Это надо вернуть молодым — ​этот огонь, этот энтузиазм. Тогда для нас вообще не будет ничего страшного — ​ни в прошлом, ни в будущем.

Я смотрела на него, не желая напоминать, как он расстрелял в своем энтузиазме сорок человек, большая часть которых — ​женщины и дети. Не желая спрашивать, скольких из них он отправил на тот свет лично. Я вспоминала, как во время наших бесконечных споров в период работы в КОРДе он грамотно, аргументированно доказывал, что единственный способ предотвратить повторение сталинизма — ​устроить огромный концлагерь, куда посадить всех сталинистов, всех их родственников, друзей и домашних зверушек.

И в то же время он абсолютно, безукоризненно честен и бескорыстен. Когда мы с ним впервые накрыли конспиративную квартиру спекулянтов, торговавших дорогими лекарствами, а заодно и снабжавших деньгами наш доморощенный союз меча и орала, я впервые в своей жизни увидела чудовищное богатство, рассыпанное на небольшом пространстве обеденного стола. Пачки валюты, настоящих шведских крон, наспех рассортированные по весу золотые украшения — ​я не была специалистом, но видела перед собой состояние, достаточное для того, чтобы план типа «делим пополам и пропадаем в разные стороны» переставал быть безумием. Да что там говорить — ​достаточно было зачерпнуть малую горстку ценностей, чтобы сильно поправить свое материальное положение. Вместо этого мы под камеру начали опись найденного — ​и чтобы там кто ни говорил иной раз за спиной, ни единой бумажки к нашим рукам не прилипло.

Тогда нас с ним очень сильно хвалили, даже из горсовета приезжал товарищ для личной благодарности. Говорил, мы в буквальном смысле спасли городской бюджет и несколько целевых социальных программ. За это нам вручили почетную грамоту и, на двоих, премию — ​миллион двести тысяч рублей. Этого хватило ровно на шесть бутылок «настоящего европейского темного пива», которое Матрос приобрел, как водится, из-под полы и которое, что следовало ожидать, оказалось редкостной мочой. Все-таки мы выдули все за один присест, хохоча как сумасшедшие, нежно обзывая друг друга идиоткой и болваном и обещая себе, что и следующий клад тоже сдадим родному рабочему государству в целости и сохранности. В тот вечер дело даже дошло до поцелуев — ​на нервной почве, наверное. Я больше в жизни ни с кем не целовалась, ни до, ни после. Впрочем, продолжения эта история так и не получила.

– Ну ладно, положим, я вдруг сошла с ума или сделала вид, что мне твое предложение интересно. Дальше что? Я ведь кордовская, кто меня пустит-то на такую ответственную должность?

– Это как раз никому не обязательно знать. Пара исправлений по базам данных — ​и этого периода жизни как не бывало. Ты — ​то, что ты есть. Ветеран войны, заводчанка, уважаемая и законопослушная девочка.

Ага, вот оно что!

– Сейчас ты встанешь, выйдешь, и свалишь отсюда. Быстро и тихо. Ровно через минуту я подниму шум, заломаю тебя и поволоку в Рабочий контроль — ​пускай они там с тобой разбираются.

– Оса…

– Я в курсе, сколько можно получить за подделку биографических данных. И я знаю, у кого есть возможности для этого. Очень дешевая провокация, Матрос. Очень.

– Ты испугана и ни черта сейчас не понимаешь. И ты можешь наделать глупостей. Только вспомни: я никогда тебе не врал. Подумай хорошенько на досуге над этим, и над ощущениями из сорок восьмого тоже подумай. В Сети мой новый адрес есть, если что, — ​он собрал свои тарелки, и, не оборачиваясь, понес их на мойку.

Я нагнала Колю и Аврору практически у проходной — ​все же фронтовые навыки быстрого поглощения пищи даром не проходят.

– Марьям, так кто это был? — ​поинтересовалась Аврора.

– Это? Мой любовник, — ​начала придумывать я. — ​Мы расстались с ним, когда у него начались проблемы с эрекцией и он начал предлагать мне…

– Ладно, можно без подробностей, — ​прервала меня Аврора. — ​Он точно больше не придет? Он тебе ничего не сделает?

Все-таки наша молодежь немного странная. Очень хорошая, но странная.

— Виват его императорскому высочеству! — ​восторженно прокричала барышня в шляпке-канотье, протягивая руки к автомобилю через сцепившихся локтями городовых.

— Его императорскому высочеству виваааат! — ​ломающимся дискантом завопил застегнутый на все пуговицы гимназист с черной полоской юношеских усиков над верхней губой и с лицом первого классного ябеды.

— Слава! — ​басил словно сошедший со страниц Лескова дьякон Смоленского собора.

Толпа приветствующих цесаревича подданных чем-то напоминала фруктовый йогурт из рекламы — ​сфокусировав зрение, можно было выхватить отдельные кусочки фруктов, то есть лица, однако в целом получалась все равно бесформенная колышущаяся творожная масса. Колокола двух десятков городских храмов сопровождали народное ликование соответствующим бодрым саундтреком — ​кажется, трезвоном. Или все-таки благовестом? Какая, в принципе, разница? И откуда эти словечки поперли и ассоциации — ​йогурт, саундтрек?

«Вышли из роли, ваше высочество», — ​сделал сам себе замечание Михаил Георгиевич. И тут же подумал, что это хорошо, если он по-прежнему осознает себя чем-то отдельным от «носителя». Все-таки те фантасты, что писали о «подселении» попаданцев в тела исторических персонажей, мало что понимали в вопросе взаимодействия «чистого разума» с чужой памятью, да и с чужим «аппаратным обеспечением» тоже. Чтобы не дать себе раствориться в носителе, требуются постоянные усилия воли по поддержанию осознанного раздвоения личности, а отсюда не так уж далеко и до шизофрении.