Александра Бракен - Темные отражения. Темное наследие

Я кивнула.

– В этом я с тобой тоже согласна.

Он улыбнулся.

– Спасибо, что выслушала. Иногда мне кажется, будто я просто разговариваю сам с собой.

– Мы все можем тебя выслушать, – пообещала я. – Ты же говоришь за всех нас.

Улыбка исчезла.

– Не все.

Теперь я могла, наконец, задать вопрос, который мучал меня несколько месяцев.

– Они причинили тебе боль?

– Они ничего не сделали – просто ушли, – сказал Толстяк, стараясь, чтобы его голос звучал не так горько. – Даже не сказали мне, что уходят.

– Я имею в виду тех, кто допрашивал тебя после их исчезновения, – тихо пояснила я.

Толстяка ФБР допрашивало не так, как меня – изводили неделя за неделей, следя за каждым его шагом. Я же не представляла для них интереса. Два агента ФБР заглянули в квартиру Кейт, чтобы задать мне несколько вопросов о том, когда я последний раз видела Руби и Лиама, но Кейт присутствовала при допросе. И через час она заставила их уйти. Вот и всe.

Сначала я пребывала в ярости: конечно, что может знать маленькая девочка, да? Но я видела, как тяжело следствие далось Толстяку.

Я видела, как он сидит перед Конгрессом и свидетельствует под присягой, что не знает, где находятся его «так называемые друзья», и на все вопросы дает один ответ: «Я не знаю. Я не общался с ними уже несколько месяцев». Я помню, когда агенты заявились во время семейного ужина, чтобы обыскать его квартиру в поисках улик, и забирали всe, что хотели, даже книги – просто чтобы напугать его. Я видела, как на его чудесных родителей нападали репортеры, следователи, обычные американцы, которые презирали «пси». В итоге им пришлось уехать из Вирджинии.

В кои-то веки мой возраст защитил меня от реальности.

– Нет, – сказал парень, немного помолчав. – Они просто задавали вопросы, на которые у меня до сих пор нет ответа.

Я вытащила из подстаканника сложенную карту. Толстяк проложил маршрут до Блэкстоуна, маленького городка на юге Вирджинии, о котором я никогда раньше не слышала.

– Нам ехать примерно три часа, – произнес он уже своим обычным тоном. – Скажи, когда проголодаешься. Я взял воду и протеиновые батончики. Температура нормальная?

– Всe великолепно, – откликнулась я. – Хочешь я включу радио?

– На самом деле, если ты не против, – ответил он, – я бы предпочел тишину.

Я улыбнулась и откинулась на спинку, глядя на дождь.

– Я тоже.

Мне никто не сказал.

Быстрыми решительными шагами я шла по протоптанной тропинке к Убежищу, скрестив руки на груди. Недавно прошел сильный дождь, и утоптанная земля была усыпана листьями, испещрена вмятинами кроссовок. И когда я проходила мимо очередной цепочки следов, направленных в сторону озера, каждый раз начинала гадать, не принадлежат ли они Лиаму или Руби.

Но мысль об этом лишь наполняла меня яростью.

Я чувствовала, как она разгорается у меня под кожей, как заряд, запертый в электрической цепи, которую никак не замкнуть.

Мне никто не сказал .

Две недели. Две чертовых недели назад они ушли, и Толстяк не смог найти момент, чтобы сообщить мне об этом? Лиза рассказала, что ребята сразу же вышли с ним на контакт. И у Толстяка было немало шансов сообщить об этом и мне тоже – самому или через Вайду. Неужели непонятно, что для меня это тоже важно: люди, которых я люблю, просто… просто исчезли! Более того, они покинули Убежище – самое важное место в их жизни?

Меня колотило. Я прижимала к груди руки, чтобы этот раскаленный жар не вырвался наружу.

– …увидишь, что детей стало гораздо больше, чем ты помнишь, – почти двадцать. Самому младшему девять. Сузуми?

Наконец я подняла взгляд от тропы.

Когда-то Убежище, наверное, было чьим-то летним домиком. Уединенный дом на озере, настолько закрытый от внешнего мира, насколько это вообще возможно.

Лиам и его отчим основательно поработали, расширяя постройку, которая изначально была двухэтажным деревянным строением. Темные, естественные цвета – всевозможные неяркие оттенки зеленого и коричневого – помогали сооружению сливаться с местностью. Несмотря на то что над домом возвышалась современная остроконечная крыша, когда я в первый – и последний – раз увидела Убежище, мне подумалось, что этот дом будто вырос прямо из земли подобно окружавшим его деревьям.

Мы подошли ближе, я заметила знакомые веревки на деревьях, но… погодите-ка. До дома еще идти и идти, а в тот раз эти канаты не уходили так далеко в лес.

Я запрокинула голову, прослеживая веревку, которая шла прямо над головой и крепилась к дереву справа.

Это был массивный виргинский дуб. К его стволу была прислонена металлическая лестница, на которой висело ведро с молотками и гвоздями. Между самыми крепкими ветвями уже было установлено основание для деревянной платформы.

– Тут будет Домик на дереве – уже десятый, когда Лиам… м-м-м, когда один из нас соберется закончить его, – сказала Лиза. – Остальные уже готовы и вовсю используются. После того как Ли построил первый и дети сразу его заняли, они с Руби решили, что нужно больше, так у остальных тоже появится личное пространство. Потом домики начали вырастать как грибы, потому что Лиам не любит говорить «нет». И теперь домов на деревьях больше, чем настоящих.

– Они великолепны, – с трудом выдавила я.

– Обычно дети и спят там, если только не становится слишком жарко или слишком холодно – тогда приходится возвращаться в дом, – добавил Джейкоб.

Меня окатило внезапное чувство вины. Я тонула в нем, им захлебывалась. В первый раз я вдруг со всей ясностью ощутила, сколько лет было упущено. Каждый домик на дереве был для меня словно глубокая рана. Всe тело напряглось от желания развернуться и убежать, но я не могла отвести от них взгляд.

Вот по чему я скучала.

Почему я не вернулась?

Посмотри, что они сделали без тебя.

Почему я просто не нашла способ связаться с ними?

Ты не принадлежишь этому месту.

Я прижала руку к горлу, надеясь, что это поможет снять спазм.

– Я знаю, что идея Убежища тебе не нравится, – начал Джейкоб, неправильно истолковав мой жест.

Я подняла ладонь, призывая его замолчать.

– Дело не в этом. Я никогда так не считала.

– Тогда в чем? – спросила Лиза.

– Лиза… – перебил ее Джейкоб.

– Нет, я хочу узнать, – вскинулась она, поворачиваясь ко мне. – Ты так и не вернулась сюда, а они не переставали в это верить.

Ее слова прозвучали как обвинение, и осознание правды, которую я отрицала все эти годы, нахлынуло на меня.

Я заставила их страдать. Я сделала больно тем двоим, которых любили Лиза и Джейкоб, и все остальные, кто укрылся здесь. Даже старые шрамы могут открыться, если сильно на них надавить.