Эдвард Беллами - Утопия XIX века. Проекты рая [litres с оптимизированной обложкой]

Осматривая дом, мы добрались и до библиотеки, где не могли устоять против соблазна в виде роскошных кожаных кресел, которыми она была обставлена, и уселись в одной в уставленных книгами ниш, намереваясь отдохнут и поболтать [12] Я не могу достаточно нахвалиться удивительной свободой, царящей в публичных библиотеках XX столетия, сравнительно с невыносимым порядком библиотек XIX столетия, когда книги ревниво охранялись от посетителей и добывание их сопряжено было с большой затратою времени и рутиной, прямо рассчитанными на то, чтобы заурядному читателю отбить всякий вкус к литературе. .

– Юдифь говорит, что вы все утро провели в библиотеке, – заметила миссис Лит. – Знаете ли, мистер Вест, по-моему, вы счастливейший человек из всех смертных, вам можно позавидовать.

– Хотелось бы мне знать почему? – возразил я.

– Потому что книги последнего столетия будут для вас новостью, – отвечала она. – У вас при чтении будет столько захватывающего интереса, что в течение пяти лет вам едва ли останется время на пищу. Ах, что бы я дала, если бы мне еще предстояло читать романы Беррьяна или Несмита, мама, – прибавила Юдифь.

– Да, или поэмы Оатса, или «Прошедшее и настоящее», или «Вначале», или… я могла бы назвать несколько книг, из которых за каждую можно отдать год жизни! – с энтузиазмом воскликнула миссис Лит.

– Отсюда я заключаю, что в это столетие написано много хороших литературных произведений.

– Да, – сказал доктор Лит, – это была эра беспримерного умственного блеска. По всему вероятию, человечество дотоле никогда не испытывало такого нравственного и материального развития, столь громадного по объему и столь ограниченного по времени, как в начале этого столетия, при переходе от старого порядка к новому. Когда люди стали понимать всю громадность счастья, выпавшего на их долю, и убедились, что пережитый ими переворот явился не только улучшением их положения в частности, но и доведением человеческого рода до высшей ступени существования, с неограниченной перспективой прогресса, тогда умы их дошли до такого напряжения всех своих способностей, о каком средневековое Возрождение может дать лишь слабое понятие. Затем наступила эпоха механических изобретений, ученых открытий, творчества в областях искусства, музыки и литературы, эпоха беспримерная за все время существования мира.

– А вот кстати, – сказал я, – мы заговорили о литературе; каким образом издаются теперь книги? Тоже нацией?

– Конечно.

– Но как же вы эго устраиваете? Издает ли государство все, что ему доставляется, само собой разумеется, на общественный счет, или оно удерживает за собою право цензуры и печатается только то, что одобряется ею?

– Ни то ни другое. Отделение книгопечатания не облечено цензорской властью. Оно обязано печатать все, что ему доставляется, но печатает только под условием, если автор платит издержки по изданию из своего кредита. Он должен заплатить за привилегию обращаться к обществу, и если он имеет сказать что-либо достойное внимания, то, надо полагать, он охотно подчинится этому. Конечно, будь доходы неравными, как в старые времена, это правило давало бы возможность авторства исключительно людям богатым, но так как денежные средства граждан одинаковы, то это правило служит только мерилом силы побуждений писателя. Стоимость издания книги среднего формата может быть покрыта из годового кредита путем сбережения и некоторых лишений. Изданная книга выставляется нациею на продажу.

– Полагаю, что в пользу автора, как и у нас, отчисляется известный процент, – заметила, я.

– Не совсем, как у вас, – возразил доктор Лит, – а все-таки он получает. Цена каждой книги определяется стоимостью всего издания вместе с процентным вознаграждением автора, который сам назначает размер своего процента. Если он назначает его слишком высоким – он сам себе повредит, так как на книгу не найдется покупателей. Сумма, приносимая ему этими процентами, вносится в его кредит и освобождается от другой обязательной службы нации до тех пор, пока ему хватает этого кредита в размере пайка на содержание каждого гражданина. В случае успеха книги он получает отпуск на несколько месяцев, на год, на два или три; если же в этот период времени он еще напишет удачную вещь, отпуск продолжается до тех пор, пока он может считать себя обеспеченным от сбыта книга. Автор, располагающий большим кругом читателей, может содержать себя пером в продолжение всего периода службы, и степень литературного таланта автора, установленная общественным мнением, является для него мерилом возможности посвятить себя литературной деятельности. В этом отношении в конечных результатах наша система мало разнится от вашей, но у нас есть два весьма важных преимущества. Во-первых, в силу высокого уровня общего образования в настоящее время «глас народа» насчет действительного достоинства литературной производительности имеет решающее значение, что в ваше время было совершенно немыслимо. Во-вторых, теперь нет места для какой бы то ни было системы фаворитизма, которая так или иначе могла бы помешать признанию истинной заслуги. Каждому автору предоставляется совершенно одинаковая возможность предлагать свой труд на суд общественный. Судя по жалобам писателей вашего времени, это безусловное равенство условий имело бы для них большую цену.

– И в признании заслуг на других поприщах, где природное дарование имеет решающее значение, как в музыке, живописи, скульптуре, в технических изобретениях, вы следуете тому же принципу? – спросил я.

– Да, – отвечал он, – хотя тут есть разница в частностях. В искусстве, например, как и в литературе, народ является единственным судьею. Он по баллотировке принимает статуи и картины для общественных зданий; благоприятный приговор народа освобождает художника от других работ и дает ему возможность посвятить себя всецело своему искусству. От продажи копий с его произведения он получает те же выгоды, как и автор от сбыта своих книг. Во всех профессиях, где принимается в расчет природное дарование, преследуется одна и та же цель, – открыть свободный доступ всем претендентам и, при первых проблесках исключительного таланта, освободить его от всех пут и предоставить ему свободное течение. Освобождение от другой службы в этом случае считается не подарком или наградой, а средством к достижению наибольшей производительности и общественного служения высшего порядка. У нас есть, конечно, различные литературные, художественные и научные учреждения, сочленство в которых ставится очень высоко и предлагается только знаменитостям. Величайшее из всех национальных отличий, даже выше президентства, достижение которого обусловливается просто здравым смыслом и верностью своему долгу, – это красная ленточка, какою, по народному голосованию, награждаются великие писатели, артисты, изобретатели, доктора. Одновременно в стране носят ее не больше сотни людей, хотя каждый одаренный молодой человек в мечтах о такой чести проводит немало бессонных ночей. Я и сам мечтал получить ее.