Эдвард Беллами - Утопия XIX века. Проекты рая [litres с оптимизированной обложкой]

Ваши торговые кризисы, мистер Вест, – продолжал доктор, – подобно другим большим потерям, о которых я упоминал ранее, достаточны были сами по себе, чтобы держать вас в постоянных тисках. Но я должен указать вам еще на одну важную причину вашей бедности – это бездействие огромной доли вашего капитала и труда. Долг нашей администрации – ни на минуту не оставлять без применения ни одной унции свободного капитала и труда страны. В ваши времена не было общего контроля ни для труда, ни для капитала, и большая часть того и другого не находили себе применения. Капитал, говорили вы, «осторожен по природе»; и было бы, без сомнения, безрассудно, если бы он не был осторожен в эпоху преобладания большой вероятности, что всякое деловое предприятие рискует окончиться неудачей. Никогда не бывало, чтобы при условии обеспечения сумма капитала, вложенного на производительную промышленность, не возросла в значительной степени. Пропорция затраченного капитала подвергалась постоянно чрезвычайным колебаниям сообразно с репутацией, большей или меньшей солидности промышленного предприятия, так что доходы с национального производства в различные годы были различны. Но по той же самой причине, по которой во время особенной неустойчивости количество вкладываемого в дело капитала было гораздо менее, чем во время нисколько большей безопасности, огромная доля его оставалась без всякого употребления, так как риск предприятий в самые лучшие времена был все-таки очень значителен.

Следует еще заметить, что большое количество капиталов, всегда готовых для оборота, ужасно разжигало конкуренцию между капиталистами, когда начиналось какое-нибудь достаточно солидное предприятие. Бездействие капитала, вследствие его осторожности, предполагало, конечно, в соответственной мере и бездействие труда. Кроме того, всякая перемена в постановке дела, каждое малейшее изменение в положении коммерции или промышленности, не говоря уже о бесчисленных торговых банкротствах, которые случались ежегодно в самые лучшие времена, осуждали массу людей на безработицу по неделям, месяцам и даже целым годам. Громадное число подобных искателей работы постоянно странствовало по стране и конца в конец, со временем обращаясь в бродяг по ремеслу, а затем и в преступников. «Дайте нам работы!» – вопила целая армия праздных людей почти постоянно; во времена же застоя в работе эта армия превращалась в такое громадное и неистовое войско, которое угрожало прочности государства. Может ли быть более убедительное доказательство бессилия нашей системы частной предприимчивости, как средства обогащения нации, чем тот факт, что в период такой повальной бедности и недостатка во всем капиталисты душили друг друга, чтобы найти случай верного помещения своего капитала, а рабочие бунтовали и поджигали, потому что не находили себе работы.

Я просил бы вас, мистер Вест, – продолжал доктор Лит, – обратить внимание, что приведенные пункты разъясняют преимущества национальной организации промышленности лишь с отрицательной стороны, указывая на известные роковые недостатки и поразительное бессилие системы частной предприимчивости, которых нет более при национальной организации. Вы должны согласиться, что одно это уже достаточно объясняет, почему нация гораздо богаче теперь, чем она была в ваше время. Но о большем еще нашем преимуществе перед вами я почти не сказал пока ни слова. Допустим даже, что система частных промышленных предприятий не страдает теми громадными недостатками, о которых я упоминал; допустим, что потери ложно направленной энергии не вызывают крахов, зависевших от несоответствия со спросом и неуменья составить себе общий взгляд на всю область промышленности; допустим еще, что конкуренция не парализована и не вызывает бесполезного сугубого напряжения; допустим также, что паника и кризисы в торговле, вследствие банкротства и продолжительных застоев в промышленности, а также бездействие капитала и труда не причиняют никаких потерь и убытков; допустим, наконец, что это все зло, неизбежное при ведении промышленности частным капиталом, каким-нибудь чудесным образом было бы устранено при сохранении той же системы, – и тогда превосходство результатов, достигаемых при новейшей промышленной системе национального контроля, все-таки оказалось бы поразительным. Даже в ваше время было несколько довольно больших ткацких фабрик, хотя, само собой разумеется, они не выдержат сравнения с нашими. Вам, без сомнения, случалось бывать на этих больших бумагопрядильнях, которые покрывали целые акры земли, занимая тысячи рабочих рук и под одной кровлей, под одним контролем совершая до ста различных процессов, например, для того, чтобы из тюка ваты произвести тюк глянцевитого коленкора. Вы восхищались нашей громадной экономией труда и механической силы, вытекающей из искусного взаимодействия рук и машин. У вас, наверное, мелькнула мысль, насколько эта же самая рабочая сила, примененная на фабрике, произвела бы менее, работая враздробь, при условии полной самостоятельности каждого рабочего. Вы сочтете, пожалуй, за гиперболу, если я скажу вам, что наибольшая производительность этих работников, работавших в одиночку, при всей возможной солидарности между ними, увеличилась бы не только на несколько процентов, но в несколько раз, при организации их труда под единым контролем. Итак, мистер Вест, организация национальной промышленности под единым главным контролем, когда все ее процессы вытекают один из другого, сравнительно с наибольшим количеством производительности, достигавшимся при старой системе, – даже не принимая в расчет четырех вышеупомянутых крупных источников ваших потерь, увеличила общее производство в той же степени, в какой производительность фабричных работ умножилась при кооперативной системе труда. Производительность национальной рабочей силы под тысячеголовым предводительством частного капитала, даже при отсутствии вражды между руководителями, сравнительно с тем, что достигается ею при единой организации, может быть уподоблена военной силе толпы или орды варваров с тысячью маленьких начальников, сравнительно с силою дисциплинированной армии под управлением одного генерала, – такой, например, боевой машине, как германская армия при Мольтке.

– После того что вы мне сообщили, – отвечал я, – я удивляюсь не тому, что нация теперь богаче, чем тогда, но тому, что все вы не сделались Крезами.

– Теперь нам живется хорошо, – возразил доктор Лит. – Наш образ жизни настолько роскошен, насколько мы того сами желаем. Соперничество во внешнем чванстве, которое в ваше время вело к мотовству, нисколько не способствовавшему комфорту, не имеет места в обществе, все члены которого получают одинаковые доходы, и наши вожделения ограничиваются только теми предметами, которые действительно придают жизни приятность. Каждый из нас мог бы иметь гораздо больше дохода, если бы мы делили между собою излишек производства, но мы предпочитаем тратить его на общественные работы и общественные удовольствия, в которых принимают участие все, – на общественные залы и здания, на картинные галереи, на статуи, на мосты, на улучшение дорог и путей сообщения, на украшения городов, на большие музыкальные и театральные представления и заботиться в обширных размерах о народных увеселениях. Вы еще не знаете, мистер Вест, как мы живем. Дома мы пользуемся комфортом, но блеск нашего существования, доступный для всех нас, обнаруживается лишь в нашей общественной жизни. Когда вы это короче узнаете, то увидите, «куда идут деньги», как обыкновенно выражались в ваше время, и, надеюсь, согласитесь, что мы хорошо поступаем, употребляя их таким образом.