Нил Шустерман - Грозовое Облако

Слуга достался ему по наследству от Великого Истребителя Хемингуэя. Требование самопрополки вместе с Истребителем касалось только серпов. Персонал оставался на месте. Это создавало впечатление преемственности, хотя, как подозревал Ксенократ, в конце концов ему придется всех заменить, иначе он не избавится от ощущения, будто слуги постоянно сравнивают его с бывшим хозяином.

— Какая глупость эти стеклянные крыши! — проворчал Ксенократ уже не в первый раз. — Так и чувствуешь себя словно в витрине, выставленный на обозрение пассажиров в самолетах и летунов на джет-ранцах.

— Да, зато хрустальные башни выглядят очень красиво, ведь правда?

Ксенократ издал негодующий рык.

— А разве не должно быть так: сначала функция, а форма потом?

— Не в Ордене серпов, — ответил слуга.

Итак, Ксенократ вознесся на сияющий пик мира. Он достиг кульминации своих жизненных амбиций. И однако, неожиданно для себя самого, он уже начал строить планы штурма следующей вершины. Придет день, и он станет Высочайшим Клинком Мира. Пусть даже ради этого ему придется ждать, пока все остальные Великие Истребители самовыполются.

Однако, даже находясь на этом новом высоком посту, Ксенократ испытывал ощущение униженности, которого никак не ожидал. Из самого могущественного серпа Средмерики он сделался самым молодым членом Всемирного Совета; и хотя остальные шестеро Истребителей одобрили его кандидатуру на пост, это еще не означало, что они готовы рассматривать его как равного. Да, вознесшись столь высоко, он тем не менее должен угождать другим и завоевывать их симпатии.

Кстати, на церемонии введения в должность, всего сутки спустя после самопрополки серпа Хемингуэя и его помощников, Высочайший Клинок Мира Кало опустила бесцеремонное замечание в адрес Ксенократа перед лицом других коллег.

— Такое количество тяжелой ткани доставляет, наверно, массу неудобств, — сказала она, имея в виду его ризу. — Особенно здесь, в конских широтах [35] Конские широты — районы Мирового океана между 30–35° с. ш. и ю. ш., для которых характерны субтропические океанические антициклоны со слабыми ветрами и частыми штилями. В XVI–XIX веках во времена парусного мореплавания штили вызывали длительные задержки судов в пути, и из-за недостатка пресной воды приходилось выбрасывать за борт лошадей, которых везли из Европы в Новый Свет. Отсюда и название — конские широты. (Википедия) . — А потом добавила без тени улыбки: — Вам стоило бы избавиться по меньшей мере от части тяжести.

Разумеется, она говорила не о том, чтобы использовать материю полегче. Она намекала, что на одеяние для Ксенократа ткани уходит слишком много. Он покраснел как свекла, и только тогда Высочайший Клинок Мира рассмеялась.

— Вы прямо как херувимчик на старинной картине, Ксенократ, — сказала она.

В тот же вечер он вызвал техника-физиолога и попросил настроить его наниты на ускоренный метаболизм. В бытность Верховным Клинком Средмерики он поддерживал солидный вес намеренно: внушительная внешность поддерживала имидж Ксенократа как фигуры весьма масштабной. Но здесь, среди Великих Истребителей, он чувствовал себя толстым мальчишкой, которого выбрали в спортивную команду последним из всех однокашников.

— Если поставить метаболизм на максимум, то понадобится от шести до девяти месяцев, чтобы достичь оптимального веса, — сообщил техник.

Ох как долго, он же не дотерпит! Но деваться некуда. Во всяком случае, ему не надо обуздывать свой аппетит и потеть в спортивном зале, как приходилось беднягам-смертным.

Пока он изучал свой медленно уменьшающийся живот и следил за выходками серпов-отпускников, вернулся слуга. Лицо его выражало легкую обеспокоенность.

— Извините, Ваше высокопревосходительство, — сказал он. — К вам гость.

— Кто-нибудь, с кем мне было бы приятно увидеться?

Адамово яблоко слуги заметно дернулось вверх-вниз.

— Это серп Годдард.

Вот уж кого Ксенократ совершенно точно не хотел бы видеть.

— Скажи ему, я занят.

Но прежде чем слуга успел уйти, чтобы выпроводить гостя, тот ворвался в гостиную.

— Ваше высокопревосходительство! — жизнерадостно воскликнул он. — Надеюсь, я не помешал?

— Помешали, — буркнул Ксенократ. — Но раз вы уже здесь, ничего не поделаешь. — Он жестом отпустил слугу, досадуя, что не сумел уклониться от этой встречи. Как там говорят тонисты? «Чему быть, того не миновать».

— Я никогда не видел апартаментов Великого Истребителя, — сказал Годдард, расхаживая по гостиной и тщательно разглядывая обстановку, от мебели до произведений искусства. — Вдохновляюще!

Ксенократ не стал терять время на светскую болтовню.

— Да было бы вам известно, что как только вы вынырнули из небытия, я спрятал Эсме и ее мать в таком месте, где вы никогда их не найдете. Так что если вы намерены использовать их против меня, ничего не выйдет.

— Ах да, Эсме! — произнес Годдард таким тоном, будто не вспоминал о девочке многие годы. — Как поживает ваша дочурка? Растет, как трава, я полагаю. Или, вернее, как куст. Я так по ней скучаю!

— Зачем вы пришли? — спросил Ксенократ, которому уже опротивели и присутствие Годдарда, и бьющее в глаза солнце, и кондиционер, неспособный установить оптимальную температуру.

— Только затем, чтобы вы мне уделили столько же времени, сколько и другим. Я знаю, что вы встречались с серпом Кюри этим утром. Если бы вы не встретились и со мной, это выглядело бы так, будто вы оказываете им предпочтение.

— Это выглядело бы так, потому что так оно и есть! — отрезал Ксенократ. — Я не одобряю ни ваши идеи, ни ваши поступки, Годдард. И больше не намерен делать из этого тайну!

— И тем не менее вы решили не принимать участия в завтрашнем расследовании.

Ксенократ вздохнул.

— Потому что об этом попросила Высочайший Клинок Мира. А теперь еще раз: зачем вы пришли?

И снова Годдард позволил себе удовольствие не отвечать напрямую.

— Я всего лишь хотел засвидетельствовать вам свое почтение и извиниться за неприятности, причиненные в прошлом, чтобы мы могли начать с чистого листа. — Он распростер руки ладонями вверх жестом ангела на старинной картине, демонстрируя свое новое тело. — Как видите, я теперь другой человек. И если я стану Верховным Клинком Средмерики, хорошие отношения будут в наших обоюдных интересах.

Затем Годдард подошел к огромному закругленному окну, около которого несколько минут назад стоял Ксенократ, и залюбовался панорамой. Он смотрел на город так, словно тот однажды будет принадлежать ему.

— Я хотел бы знать, что за ветры дуют в Совете, — проговорил он.

— Вы разве не слышали? — с издевкой спросил Ксенократ. — В этих широтах ветров не бывает.