Вадим Панов - kamataYan [litres]

– Мое время остановилось, – прошептал Морган.

А2 чуть подался вперед и прошептал, касаясь губами уха доктора Каплан:

– Именно.

– И оно останется таким, если я ничего не сделаю.

– Теперь вы знаете, зачем я к вам пришел, доктор Каплан.

– Вы переродились и вновь запустили свое время, доктор Аккерман.

– Согласитесь, то была гениальная идея.

– Но очень опасная, – едва слышно произнес Морган, беря в правую руку шприц.

– Идеи ведут нас вперед, доктор Каплан, – убежденно сказал А2, обжигая дыханием ухо врача. – Идея делает время жизнью. Идея выходит за рамки жизни, позволяя прикоснуться к Вечности. Вы станете другим, доктор Каплан, вы преодолеете себя.

– Я немного боюсь.

– Я указал вам путь.

– Вы прошли его?

– На ваших глазах, доктор Каплан, и проведу вас за собой.

– Я иду за вами.

– Я вас жду.

Алекс замолчал, медленно оглядел сделавшего себе инъекцию Моргана, закрыл ему глаза правой рукой и с легкой грустью в голосе произнес:

– Вам не следовало браться за мое лечение, доктор Каплан.

И аккуратно положил мертвого на кровать. Подумал и накрыл простыней.

– Вы довели его до смерти, – заметил Манин.

– О, капитан Очевидность проснулся, – хмыкнул А2. – И сразу же допустил логическую ошибку: до смерти его довел не я, а ты.

– Я всего лишь…

– Да? – в притворном удивлении поднял брови Алекс. – Скажи: «Я всего лишь исполнял ваш приказ, доктор Аккерман».

Манин промолчал.

А2 усмехнулся.

Хотя в действительности так оно и было: Манин изводил несчастного, делая неправильные записи в рабочих документах, ошибки в диагнозах и создавая путаницу в календаре. Манин подключал Моргана к неподходящим развлекательным каналам и менял историю сетевых подключений, доказывая, что доктор давно наслаждается гетеросексуальными оргиями. Манин вторгался в smartverre доктора, все более нагло смешивая реальность с вымышленными изображениями, заставляя видеть то, чего не было в действительности. В том, что Манин считал действительностью. Манин превратил Моргана в дерганого неврастеника, который грубил подчиненным, иногда срывался на пациентах и все чаще искал утешения в разговорах с А2.

Искал до сегодняшнего дня.

И кто удивится, что неврастеник сделал себе смертельную инъекцию?

– Вот и все? – поинтересовался Манин. – Больше вам нечего здесь делать.

– Можно подумать, я задержался здесь для того, чтобы свести с ума Моргана, – задумчиво ответил Аккерман, подходя к окну.

– А зачем еще?

– Пытался отговорить себя от задуманного.

– Вы не пытались, – уверенно произнес Манин.

– Откуда ты знаешь, что происходило у меня здесь? – А2 прикоснулся пальцем к виску.

– Вы не производили впечатление человека, борющегося с собой.

– Зачем мне с собой бороться? – удивился Алекс. – Я с собой разговаривал.

– Не верю.

– Напрасно. – Аккерман помолчал. – Кстати, почему ты мне не веришь?

– Потому что вы не остановились.

– Хочешь сказать, что если бы я как следует все обдумал, то отказался бы от затеи?

– Я не уверен…

– Это не вопрос уверенности, Манин, это вопрос будущего, – жестко резанул Алекс. – Вопрос времени, которого у нас так много, что оно начинает пожирать жизнь. Мы тратили время на сейчас и дошли до того, что сейчас принялись убивать будущее.

– Мне плевать, – перебил его Манин.

– А мне – нет! – грубо рявкнул А2. – И поэтому я не отказался и не откажусь от задуманного: мне не плевать!

Несколько секунд они молчали, обдумывая и переживая услышанное и произнесенное, после чего Манин очень тихо сказал:

– Иногда я вас боюсь.

– Это нормально, – буркнул Аккерман. – Иногда я сам себя боюсь.

– Но есть тот, кто вас не боится, – деловым тоном продолжил Манин, однако удивить Алекса не сумел.

– Он уже здесь?

– Войдет через тридцать секунд. Остановить?

– Зачем? Он силен, но сила – всего лишь физика, а значение имеет только слово.

А2 отвернулся к окну и сделал вид, что не услышал звук открывающейся двери, впрочем, ее открыли так аккуратно, что если бы Аккерман просто стоял у окна, не прислушиваясь к происходящему, он бы точно пропустил явление гостя. Затем послышались едва различимые шаги – убийца был хорош, затем короткая заминка – убийца увидел доктора Каплана и замер, оценивая ситуацию, затем снова шаги, и через несколько мгновений в затылок Алекса уперся холодный пистолетный ствол.

– Однажды меня спросили: что может сделать маленький человек? – негромко произнес А2 за секунду до того, как убийца приставил оружие к его голове. – Они сидели, смотрели на меня, ждали ответа, я подбирал слова, а с задних рядов кто-то крикнул: «Сражаться!» И все засмеялись. А парень, который это произнес, растерялся. Он смотрел на смеющихся друзей и не понимал причину их веселья. И я был растерян вместе с ним, поскольку нет ничего более естественного, чем сражаться. Это не может вызвать смех, потому что, соглашаясь сражаться, ты ставишь на кон жизнь, но они смеялись. И тогда я сказал: «Чтобы сражаться, нужно перестать быть маленьким. Маленький не понимает смысла этого слова». И мы поменялись местами: смеющиеся растерянно умолкли, а мы с тем парнем улыбнулись друг другу.

– Ты не можешь этого знать, – вдруг сказал убийца.

– Не «ты», а «вы», – уверенно потребовал А2.

– Что?

– Ты должен говорить мне «вы», – и прежде чем убийца среагировал, Алекс продолжил: – Идея борьбы тебе близка. Ведь ты считаешь себя воином, а не палачом.

Ствол дрогнул, и убийца попросил:

– Не злите меня.

Аккерман улыбнулся и с прежней уверенностью произнес:

– Тебя должны были предупредить не слушать меня.

– Предупредили, – признался убийца.

– Почему стал слушать?

– Это ничего не изменит.

– Тебе стало интересно, почему тебе запретили слушать.

– Это ничего не изменит.

– Теперь ты не сможешь нажать на спусковой крючок.

– Вы этого не знаете.

– Не убьешь, потому что тебе уже небезразлично. Ты удивлен. Впервые за долгое время ты крепко удивлен.

– У меня были бесстрашные клиенты.

– Ты удивлен не моей смелостью, – перебил убийцу А2. – Ты удивлен тем, что я сказал, и еще больше тем, о чем я пока умолчал. И твой палец уже не на спусковом крючке. Сейчас ты осознал, что сглупил, согласившись на задание, и еще больше сглупил, ослушавшись заказчика, но проклятый омут интереса затягивает все глубже. Твоя жизнь уже изменилась.

– Я могу все исправить, – сказал убийца неуверенно.

– Не утешай себя, ты не девочка. Ты – воин. И скажи: зачем тебя придумали?

– Что значит «придумали»?

– Все вокруг придумано, – рассказал Аккерман. – Человек сначала придумывает, а потом делает. Сначала в его воображении появляется образ храма, а затем Notre-Dame de Paris воплощается в камне. В такой последовательности, никак иначе, потому что в начале всегда Слово. Тебя придумали, вырастили и обучили убивать – зачем?