Геннадий Сосновский - Восковые фигуры

— Пляж… омикрофонен? — повторил Пискунов как эхо.

— Именно. Такова наша специфика. Так что прошу, предвосхищайте и впредь. И насчет всего дальнейшего информируйте! Как во время нашей приятной застольной беседы. Подробно! — Алексей Гаврилович выдержал паузу, а затем довольно ловко переменил лицо. — Ну все, все! Вижу, спешите, задерживать не смею. Адью! — И он кокетливо сделал ручкой. — А насчет ресторана… Не берите в голову. Понимаю, погорячились, прощаю великодушно. Ах, вы мне подарили прелестные окуляры! Вечный должник! Да, вот еще, о грехе я напомнил… — Знакомый стеснительно крутанулся на пятке, взволновался. — Бритвой я его, помните, клиента? Голову отрезал, кровища, как из ведра. Все думал, заинтересуетесь, нет?

— Вас? На роль преступника… для романа? — Пискунов опешил.

— Именно, именно! Тщеславие — порок, да, но ничего не могу с собой поделать. Жажду послужить для искусства. Мечтаю! А если честно, есть у меня одна задумка насчет вас… Но пока — секрет, секрет…

Ну дела! Трудно было сразу переварить и взять в ум такой неожиданный поворот. Пискунов не готов был к ответу и обещал подумать.

Весь этот сумбурный разговор его прямо-таки ошеломил, из колеи выбил, хотя кое-что и прояснилось при этом. Отложилось явственно: Алексей Гаврилович на сей раз бодрым смотрелся, полон был жизненных соков — само воплощенное долголетие, а он тогда в шахматном клубе его чуть ли не в старики определил. Сходство с дамой, однако, оставалось, особенно когда изящно задрапировался в простыню и отставил ножку как бы с целью соблазна. И еще одна деталь. На руке его каким-то дьявольским зеленым пламенем сверкал перстень с дорогим камнем, похоже, обладавший тайными свойствами: Пискунов никак не мог взгляда отвести и путался в мыслях. Видимо, было так задумано.

Они расстались. Когда Пискунов отошел и мельком через плечо оглянулся, то увидел, что Алексей Гаврилович опять нырнул под простыню. Через дырочку торчал только нос, подобно перископу, выдвинутому подводной лодкой на поверхность с целью наблюдения.

А Михаил продолжал размышлять, озадаченный. Почему он так настойчиво рвется в прототипы, на роль преступника? Честолюбие, готов послужить для искусства? Чепуха какая-то! И что скрывается за его постоянными намеками? Ответа не было.

Это был тупик, тот страшный тупик, когда отчаяние и невозможность найти выход толкают человека на самые необдуманные шаги. Стоило засесть за сочинение детектива с твердым намерением сдвинуться наконец с мертвой точки, как на бумагу ложились совершенно дурацкие фразы — будто дьявол водил рукой, что-то в стиле западных боевиков: «Гангстер Сэм выхватил кольт и вогнал половину обоймы в ненавистную квадратную физиономию, но что это? Майкл выплюнул изо рта сигару и сунул руку в карман. И тогда Сэм понял, что проиграл. О, юная Мери, прощай навсегда!» И так далее в том же духе, пока Пискунов не уяснил себе, что по заказу, вопреки велению сердца не напишет ни единой путной строчки. Не потому, что не хочет, а потому, что не может. Приходил на память мудрый совет психиатра — руки в теплую ванну, чик-чик иностранным лезвием, и жизнь уходит медленно, капля за каплей. В отчаянии он бросался на кровать с набалдашничками, где некогда почивала тетя Мура, и губы его шептали заветное имя. Уилла, любовь моя, я не могу умереть, не увидев тебя еще раз! Валентина привыкла к этому имени, которое он повторял во сне, и, зная, что это всего лишь литературный персонаж, не устраивала истерик и ревнивых сцен.

Между тем юбилейная дата — день рождения города Бреховска — приближалась неумолимо, как смерть. Гога был озабочен, никого не обнимал за талию, говорил с сильным грузинским акцентом. Звонил товарищ Григорий Иванович Сковорода, интересовался, как дела, не подключить ли местные писательские силы в лице Индюкова, председателя райисполкома. Гога сказал, не надо, справимся, это был вопрос престижа газеты. Семкин пугал торжественными обязательствами. И на фоне полной безнадежности все явственней обозначалась мысль — не воспользоваться ли милым гостеприимством Афанасия Петровича, начальника тюрьмы, пока вдруг Пискунова не осенила идея, столь же неожиданная, сколь и блестящая, как ему показалось.

Оставалось только удивляться, как это раньше не пришло в голову. Видно, в подсознании шел подспудный процесс, пока не прорисовались в памяти вещие слова: «Преступник, которого вы искали, есть и будет ждать вас, чтобы вы- успели встретиться перед казнью, ибо дни его сочтены!»

Так вот он кто, этот преступник, — Герт, человек из будущего, одержимый безумной идеей. История о небесных пришельцах превращалась в историю раскрытия страшного преступления. А уж местные правоохранительные органы пусть постараются: тайная слежка, погоня, выстрелы, кровавый финал… Вот вам и детектив на местном материале. Эврика!

В состоянии радостно-возбужденном Пискунов шел по улице, сам не зная куда. Все складывалось как бы само собой, обретая единство и в деталях, и в главном, будто мчится в скором поезде, едва успевая схватывать пролетающие мимо картины. И в этот момент перед его воодушевленным взором оказался все тот же таинственный универсальный магазин, смотревший на улицу стеклянным оком витрины. В быстром темпе он пробежал было мимо, затем остановился, вернулся. Стиснул ладонями виски. Да что с ним такое? Расталкивая покупателей, вошел в магазин, боясь оглянуться и в то же время испытывая потребность сделать это немедленно. Должно быть, хорош он был: продавщица отшатнулась в страхе: сумасшедший! А Миша стал пробираться к витрине с другой, внутренней стороны. Время близилось к закрытию, толпа покупателей быстро редела. Предметом же его внимания был все тот же манекен, чье лицо показалось однажды знакомым. Прозвенел звонок, призывая оставшихся покинуть торговый зал, а Миша, прячась за портьерой, осторожно выглядывал, пока манекен не повернул голову в его сторону и не сказал:

— Михаил Андреевич! Не прячьтесь, я вас заметил. Здравствуйте!

Так и есть, опять Алексей Гаврилович! Пискунов в замешательстве стал бормотать, что безмерно удивлен, приложенный к губам палец его остановил, призывая говорить тихо.

— Не удивляйтесь! Я здесь работаю. По совместительству. Надзираю! — добавил с важностью.

— Надзираете за манекенами? Но ведь это же…

— Ну не только. — От дальнейших объяснений уклонился, видимо, тема была секретная, не подлежала огласке.

«Магазин омикрофонен, осторожничает!» — догадался Пискунов. А тот скользнул за портьеру и схватил нетерпеливо за руки.

— Ну, как вы насчет меня решили? Разговор на пляже, помните? Положительно?

Вот уж совсем некстати. Пискунов нахмурился, соображая, как бы тактичнее отказать, чтобы не обидеть.