Дмитрий Федотов - Маяки [Сборник]

— Тебе плохо? — Клим подался вперед. — Эй, Андрей, ты слышишь меня?

Собравшись было протиснуться в капсулу, пилот услышал шорох. Не от его нового знакомца, нет. Клим обернулся. За его спиной, как тени, стояли все трое нанимателей. Их лица ничего не выражали.

— Вы нарушили обязательства исполняющей стороны. Пункт «не вскрывать контейнер». Штраф за нарушение обязательств составит пятьдесят процентов вознаграждения.

Резкий переход с ты на вы огорошил Клима даже больше, чем сказанное. Деньги его сейчас не волновали. Все вылетело из головы.

— Что… да что вы с ним сделали? Что происходит?! Я сообщаю в полицию!

— Клим, — старший двинулся прямо на него, — ты не понимаешь. Он подписал контракт. Его тело завещано науке. Будет выплачена страховка, все бумаги в порядке. Не смотри на него. Это живой мертвец. Кто-то рождается, кто-то умирает. Разве тебя должно это волновать? Лети, куда велено. Избавимся от груза, получишь свои бабки, и свободен.

Вдруг пленник напомнил о себе. Он сипел — несчастный сорвал горло, крича в этом проклятом контейнере.

— Доктор, мне плохо. Доктор, я…

— Пациент номер три-пять-четыре-восемь, потерпи!

— Ему плохо. — Клим подступил к доктору, с вызовом впившись в него взглядом.

— Да не плохо ему, ерунда. Он совершенно здоров. Клим, займи свое место. А ты — свое. — Наниматель кивнул Андрею, поднимающемуся с пола. На миг пленник воодушевился, но сразу стал безучастным. Уронив голову на грудь, Андрей уснул на полу.

— Он умер? — Клим пошатнулся.

— Да нет, дышит. Идем.

Держа за локоть, его сопроводили в пилотскую рубку. И вовремя — наступило время последних маневров и финального разгона. При всем желании помочь Андрею Клим не мог позволить кораблю сбиться с маршрута. Ресурсы ограничены, умная автоматика могла запросто дать обратный ход, не окажись пилота на месте вовремя.

И все-таки Андрей не выходил из головы. И этот доктор, для которого весь мир — словно живые мертвецы, вроде его пациента. Получается, они везут не оборудование, а этого парня на необитаемый планетоид. Стоянка две минуты, а значит, его там оставят. И с этим ничего не поделаешь, контракт есть контракт.

Будь проклята эта работа! Не зря сверстники говорили: это не его.

Взгляд Клима уткнулся в экран. Нет, они не правы — его. Иначе он бы не сливался в одно целое с «Враном», чувствуя корабль лучше, чем себя. Космический зверь мог бы и взбрыкнуть, не признавая воли хозяина. Мог бы показать всю свою мощь! Так нет же! Слушается! Достаточно легкого нажатия клавиш.

В отчаянной надежде Клим бросил взгляд через плечо. Трое мужчин в костюмах сидели, дымя электронками. Лица нанимателей так и остались пустыми.

— Не курите в салоне, прошу вас!

— Клим, — голос старшего звучал устало, — у тебя первоклассные регенераторы воздуха, ты даже не почувствуешь.

— Я не почувствую, зато он… — Пилот многозначительно глянул на железный потолок, погладив край панели управления.

На него смотрели как на чокнутого. Клим узнавал этот взгляд — точь-в-точь как сторож на том космодроме.

«Вы, молодые, — говорил сторож, — привязываетесь к технике, думаете, у нее душа есть. Но все это бабкины сказки, слышишь? Как и любовь, долг, родина. Главное — куш побольше, чтоб кредит дали. Тебе, кстати, одобрили?»

Разумеется, пилота не послушали. Продолжая пускать ароматный дым, трое не смотрели друг на друга.

— Этот пациент — научная неудача, — наконец заговорил старший. — То, что ты наблюдал, это агония эмоций. Она не убьет парня, просто он утратит всякую мотивацию, и постепенно все его жизненные функции угаснут. Но мы летим к Планете Двери, а значит, у пациента еще есть шанс.

— Шанс выжить?

— Шанс протянуть подольше. Излучение Двери замедляет регресс эмоций, несмотря на все вживленные чипы. Мы не сможем их вытащить при всем желании — операция была необратима, функциональная часть мозга и органов пациента заменена имплантами, взаимодействующими как единая сеть. Мы не можем вернуть все назад. Но можем помочь ему продержаться дольше, осознать себя в новом качестве. Мы милосердны, видишь? А могли бы просто усыпить в лаборатории.

Термин «усыпить» Клим уже слышал. Он относился к животным — кошкам и собакам, — которые смертельно больны. Но чтобы применять его к людям, даже просто на словах… Пилот вцепился в подлокотник. Его взгляд застыл.

— Это уже не человек, пойми, Клим. Его мысли путаются, чувства угасают, но иногда вспыхивают гораздо ярче, чем у любого из нас. Он сгорает во имя науки, подсветив нам верный путь. Однажды мы найдем решение. И тогда поступок Андрея оправдает себя. Да и что светило бы ему в этом мире? Он не ученый, не актер, не астронавт, не художник. Таких миллиарды.

— Но ведь так нельзя!

— Еще один Валлерстайн нашелся, — донесся голос другого человека в костюме. — Этот старый зануда.

— И зануда молодой. Два сапога пара.

Старший строго обернулся на спутников, тонувших в мутном дыму. Убедившись, что те замолчали, кивнул пилоту:

— Клим, он знал, на что идет. Андрей принял решение самостоятельно, без давления, без навязывания. Уверен, у него были свои причины. Разве это не свобода выбора?

Взгляд Клима заплутал меж трех пассажиров. Ни один из них не поддержал его, только потупился самый молчаливый.

— Но нельзя же его просто взять и бросить!..

Эх! Кто будет слушать вчерашнего выпускника, простого извозчика? В этом большом мире, чтобы решать хоть что-нибудь, нужно пробиться наверх. Деньги, связи, должности. Надо было послушать друзей, пробивать себе дорогу. Что может, в сущности, маленький человек?

Ничего.

А если маленький человек — прирожденный пилот, летающий на собственном космическом корабле?

Нет, все равно не складывается.

Клим отвернулся. Экраны, цифры, орбиты, редкие приезды к матери с целым багажником лекарств. Это его жизнь. Ему есть о ком заботиться. Дался ему какой-то Андрей!

Чтобы отвлечься, Клим запустил проверку всех систем.

«Груз» никак не шел из головы.

Клим взялся проверять маршрут, снова и снова пересчитывал формулы. Корабль уже тормозил. Пришли результаты самодиагностики: «Вран» в полном порядке. Парой незаметных движений Клим дал команду готовить шлюпку, потом начал перепрограммировать автоматику.

«Ничего, сломаешься, плюнешь на принципы», — стучало в голове.

«Угу. Конечно. Уже сломался», — отвечал Клим воображаемым собеседникам.

Никто не видел, разве что сам корабль: голубые глаза пилота заволокло мраком и лишь на самом дне редкими проблесками мигал огонек.

Заходили на посадку молча. «Вран» лег на орбиту, начав снижаться витками. Клим полностью сосредоточился на управлении, а пассажиры глазели в иллюминаторы. Словно издеваясь над нанимателями, «Вран» закрыл иллюминаторы керамическими пластинами.