Дмитрий Федотов - Маяки [Сборник]

— Они не смогут, — повторила Аня.

— Я, в общем… — Серега запнулся. Ему было страшно, но он старался, чтобы Аня не заметила. И еще старался не смотреть в монитор, на замершие в нелепых позах фигуры — как в фильмах ужасов про настоящих зомби. — Я, в общем, не уверен, но вдруг у них получится, а?

Он не знал, что делать, если не получится. И не знал, как рассказать Ане про то, что взломал заодно и почтовый сервер, когда добирался до исходников. И понял, что уже слишком поздно. Потому что первая цепочка кодов уже несколько дней назад пошла по Первому каналу. Как раз во время вечерних новостей, чтобы захватить аудиторию побольше. А на следующий день анализ телеопросов и мониторинг интернет-площадок подтвердили успешное завершение первого этапа. И теперь пути назад нет. Наверное, Леха все-таки прав, можно только бежать, желательно подальше. Или надеяться на почти невозможное — что они как-нибудь смогут. Сами.

— Давайте, — сказал Серега. Подвигав камерой, он приблизил сперва одно застывшее лицо с пустыми глазами, потом следующее. — Вы ведь живые. Живые! Ну! Хоть что-нибудь сделайте сами!

14 января

— Вся семья Кругловых решила использовать право забвения, чтобы смириться с нищетой, в которой ей отныне предстоит жить, — жизнерадостно тараторит диктор.

Я делаю медленный глоток кофе.

— Потеря единственного жилья из-за просрочки по кредиту и автоматическое снижение социального статуса — крайне травматичная ситуация, — продолжает диктор.

Хм, кто-то сомневается? Среднестатистический телезритель настолько туп?

— Это подтверждает целый ряд исследований и независимых опросов, — строго добавляет диктор, и я понимаю, что со средним телезрителем все действительно очень плохо. — Поэтому предполагается, что право забвения для семьи Кругловых будет реализовано по полису обязательного медицинского страхования.

Смотрю в чашку. Гущи там — едва не на полпальца, пора вызывать кухонного техника.

— Давайте послушаем комментарии от кредитного отдела банка, а потом возьмем небольшое интервью у представителей коллекторской компании…

— Потухни! — сердито велю я, и экран послушно темнеет. Без него в столовой становится оглушительно тихо, пусто и светло.

Итак, еще три человека выбрали забвение. Может быть, правильно сделали. В конце концов миллионы людей с пониженным социальным статусом живут себе «Подмостом» — в подземном поселении нищих, где получают свою гарантированную долю соцобеспечения и защиты. Но вдруг именно эти Кругловы смогли бы в будущем выбраться из нищеты, найти другое жилье или даже постоянную работу — если бы только захотели помнить, как жили прежде?

Нет. Наверное, нет. Будь Кругловы из тех счастливчиков, у кого еще остались родственники и друзья, — они бы не выбрали забвение.

Мне на плечи ложатся теплые ладони, и я вздрагиваю.

— Ты не виноват, — говорит Анфиса.

Конечно, я не виноват. Если бы я изобрел вилку, а другие люди решили, что будет здоровски непрерывно тыкать себя ею в глаз, разве это была бы моя вина?

Но вообще-то предполагалось, что забвение будет использоваться для очистки людских голов от информационного мусора.

Черная простыня телевизионного экрана укоризненно смотрит на меня со стены. Мне кажется, я вижу на ней силуэты тех банковско-коллекторских представителей, которых обещал мне диктор, — это какие-нибудь не очень дорогие роботы, заученными фразами поясняющие, как им, конечно, жаль, но согласно буквам договоров…

Отставляю чашку. Анфиса ерошит мне волосы, я ловлю ее теплую ладошку, целую пальцы.

— Пора бежать.

— Что сегодня? — спрашивает она с иронией. — Лабораторная работа или сеанс спасения утопающих котят?

— Сегодня котята.

Поднимаюсь из-за стола, оборачиваюсь. Анфиса смотрит на меня, склонив голову и улыбаясь уголком рта. На ней моя рубашка, волосы взъерошены. Лицо совсем не выглядит заспанным или опухшим, как бывает с утра, — удивительная особенность Анфисы.

— Можешь снова стать моим лаборантом — будем спасать котят вместе, — говорю я.

Это не совсем шутка. Знаю, что Анфиса не согласится, но мне очень не хватает в работе ее необычного мышления.

— Нет, спасибо, — ее обычный ответ. — Я лучше поцелую за тебя Викторию.

— Викторию я сам за себя поцелую.

Дочь играет со щенком во дворе. Она сидит на термопокрывале — губки бантиком, носик пуговкой. Моя Виктория, «Никакая не Ви-ика и не Вику-уся, ясно?». Неловкой ручонкой бросает теннисный мяч, и он раз за разом летит прямо в заросли клубники. Робот-щенок с неизменным энтузиазмом приносит мяч обратно и даже почти не топчет клубнику.

Присаживаюсь рядом.

— Привет, папа, — старательно выговаривает Виктория и обнимает меня неловкими короткими ручонками. — Ты сейчас уйдешь работать надолго-долго?

Щенок крутится под ногами, требует внимания. Совсем как настоящий, только робот.

— Я почитаю тебе вечером сказку, — обещаю дочери.

— Хорошо. Про Айболита.

Виктория не любит выходить из дома. Анфиса говорит, это просто возраст такой. А я, признаться, даже рад: мир за пределами нашего дома взвинчен и перекошен, и это еще самое мягкое, что можно о нем сказать — уж поверьте человеку, который занимается забвением.

Я не знаю, как будет жить Виктория в этом мире, когда вырастет, но сейчас она точно способна без него обойтись.

Возможно, в будущем он станет лучше. Возможно, я сумею что-то сделать для этого.

— Добрый день, Вадим! — жизнерадостно приветствует меня медбрат.

— Добрый день, — бросаю взгляд на бейдж, — Ив-Три.

Медбратья — все на одно лицо, хотя старики из этого дома уверяют, что умеют их различать.

— Как сегодня?

— Отличный день! Ни одного происшествия! Все в штатном режиме, все довольны, умыты, накормлены! Осмотры проведены, процедуры назначены, досуг обеспечен!

Румяное лицо робота излучает энтузиазм и очень потешно смотрится в сочетании с широченными плечами, мощным торсом, колонноподобными ногами. На самом-то деле медбратья не столько большие, сколько рельефные, хотя им не обязательно быть такими. Но пациенты, видя внушительную стать, прекращают тревожиться: «А вы точно меня не уроните, а вы сумеете меня донести, а вам не тяжело?»

Под ногами бегают кошки, мяучат, задирают головы, чтобы посмотреть на меня желтыми глазами, обвивают хвостами ноги. Я знаю, что это роботы, как и мой домашний щенок, но если бы не знал — никогда бы не догадался.

Протягиваю медбрату флешку. Он кивает — знает, кому отдать, и знает зачем. Действия мои частично согласованы с руководством старческого дома, частично — являются частью эксперимента, одобренного гораздо, гораздо выше.