Дмитрий Лукин - Маяки

Господин Имамото сначала вызвал жену, Лизу. Та бросила короткий взгляд на девочку, понимающе кивнула и попросила выключить ее голограмму. Что господин Имамото и сделал. Затем он вызвал Джека. Тот также посмотрел на девочку, улыбнулся и произнес:

– Здравствуй, как тебя зовут?

– Юми, а тебя? – спросила малышка.

– Джек.

– Джек, ты любишь мороженое?

И они стали беседовать. Я хотел еще послушать, но меня неожиданно вызвало начальство, а когда я вернулся, то Джек и Юми уже прощались.

– Пока, приходи еще! – махал рукой Джек.

Юми кивнула. Джек, видно, ей очень понравился. Господин Имамото был очень доволен, просто сиял. После этого он стал часто бывать у нас, почти всегда – с маленькой Юми. Лиза держалась с девочкой прохладно, а Джек болтал охотно и подолгу.

Прошло несколько лет. Юми потихоньку росла, господин Имамото старел, только Лиза и Джек не менялись, оставались все такими же. Мертвые, знаете ли, не стареют. Новая жена господина Имамото больше ни разу у нас не появилась – наверное, некогда ей было.

Затем господин Имамото опять надолго пропал, на полгода. Я уже начал волноваться – не случилось что? Хотя, с другой стороны, сообщили бы, ведь он человек богатый, известный. Наконец господин Имамото снова появился, и я заметил, как он сдал, постарел. Наверное, долго болел… Потом жизнь снова вошла в привычное русло…

И вот настал день, которого я ждал и боялся. Юми пришла на могилу вместе с матерью, обе они были в траурных платьях. Я низко поклонился и, как обычно, проводил до могилы.

– Ты уверена, что тебе это надо? – нервно спросила госпожа Имамото.

– Да, – твердо ответила внезапно повзрослевшая и очень серьезная Юми, – это моя обязанность, мой долг.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами госпожа Имамото.

И Юми осталась одна. Она подождала, пока мать отойдет, а затем вызвала голограмму Лизы. Та мельком взглянула на ее траурное платье, черную вуалетку и все поняла.

– Где его похоронили? – только спросила она.

– На городском кладбище, – тихо ответила Юми. – Мама не захотела, чтобы его хоронили здесь. Но вы не волнуйтесь – отец заплатил за вашу могилу на десять лет вперед, а затем буду платить я.

– Зачем тебе это надо, девочка? – грустно улыбнулась Лиза. – Ты молодая и, очевидно, скоро забудешь о нас. У тебя своя жизнь, друзья. Зачем тебе чужие мертвецы? Да и мать твоя наверняка будет против…

– Нет, – упрямо повторила Юми, – я стану навещать вас. И мать не сможет этого запретить, не имеет права. Да и невыгодно ей, потеряет деньги.

– Разве не она наследовала все состояние? – удивилась Лиза.

– Нет, я единственная наследница, – ответила Юми. – И, по условиям завещания, сама распоряжаюсь деньгами. Такова предсмертная воля моего отца. Мать это знает и препятствий мне чинить не станет. Понимает, что ей лучше со мной не ссориться…

Лиза кивнула:

– Хорошо, пусть будет так. Ты, наверное, хочешь поговорить с Джеком?

– Да, если вы не против.

– Как я могу быть против? – горько усмехнулась Лиза. – Я лишь голограмма. Разговаривай сколько захочешь, он только будет рад этому.

Юми вызвала Джека. Тот очень обрадовался, заулыбался, замахал руками. И они стали беседовать. А я стоял в сторонке и тихо плакал. Но не от горя, а от счастья. Я очень был счастлив, что у Джека и Лизы появится новый опекун. Значит, они не останутся одни. Никто не должен оставаться один, ни в этом мире, ни в другом.

На выходе с кладбища Юми дала мне чаевые, очень хорошие – как раньше ее отец. Госпожа Имамото скривилась, но ничего не сказала. Кстати, она больше на кладбище не приходила, а вот Юми приезжала довольно часто. Конечно, не каждую неделю и даже не каждый месяц, но в поминальные дни и праздник – обязательно. Разговаривала с Джеком и с Лизой, а я, как обычно, стоял и ждал, не будет ли каких приказаний. Но ничего обычно не бывало.

Шло время. Юми сменила школьное платье на форму престижного столичного университета, затем – на деловой костюм одного из солидных банков. Значит, у нее все было хорошо. Потом Юми надолго исчезла, ее не было пять или шесть лет. Я уже стал думать, что она забыла о Лизе и Джеке. Что ж, бывает. Возможно, она вышла замуж, уехала далеко… Жизнь-то идет, а мертвые… Что мертвые? Они подождут, никуда не денутся. В конце концов у них есть я, их верный смотритель.

Но однажды она вернулась. Я, как обычно, прибирал могилу, когда Юми неожиданно появилась. Да не одна, а с девочкой трех-четырех лет. Очень хорошенькой. Юми вежливо поздоровалась со мной, а потом вызвала Джека.

– Смотри, Лизи, – сказала она, – это твой дядя Джек. Поздоровайся с ним!

– Здравствуй, дядя Джек! – прощебетала малышка. – Ты любишь мороженое?

На сорок шестой трассе, как всегда, случилось недоразумение.

С пятнадцатой через мигрирующий прокол туда волокли двадцать два контейнера с деталями и исходниками, чтобы на орбитальной станции, которая бесполезно нарезала круги вокруг Гаммы-М-103, смонтировать большой принтер. И потом этот принтер, получив откорректированное с учетом особенностей планеты задание, будет мастерить челноки для спуска и подъема разведки, грузовые челноки и вообще все то, что потребуется при первом этапе освоения Гаммы-М-103.

Но это же сорок шестая трасса. Когда и что на ней делалось по-человечески?

Исходники прибыли все, какие мы заказывали. Часть деталей для принтера по дороге исчезла, вместо них мы обнаружили детали для «Кальмара», точнее, для шести «Кальмаров», и то не все. Кроме того, было два кухонных агрегата и прекрасное новенькое оборудование для глубоководной геологической разведки. Одна беда – Гамма-М-103 покрыта слоем льда, и что там, под этим слоем, пока непонятно. Может, вода, может, вообще пустота. Даже если вода – «Кальмары» потребуются еще не скоро.

А ведь где-то кто-то, уже готовый к подводной деятельности, получил вместо них детали для большого принтера.

Прокол – мигрирующий, и рассчитать, когда он снова откроется поблизости, конечно, можно. Вот только повадки у этих проколов отвратительные. Скорее всего, ждать его придется месяца два, если не полгода.

И деваться некуда.

Орбитальная – примерно тысяча кубов пространства. Но из них половина – технические помещения, включая санитарную зону, и оранжерея. Есть еще большие боксы, в которых должен стоять принтер, есть эллинги для челноков и катеров. Однако для жизни двух десятков человек приспособлено примерно пятьсот кубов. Вот и крутись на них, как знаешь.

Хорошо, что сейчас нас не так уж много.

Значит, надо как-то развлекаться.

Релакс-зону устроили возле оранжерей, с выходом в санитарную зону и в спорткомплекс. Объем у нее – кубов восемьдесят, не больше. На этом пространстве есть диваны, столики, бар с напитками (безалкогольными, конечно, алкоголь обычно прячут в каютах), бильярд, площадка для игр и танцев, большой голографический куб – чтобы полная реальность любого сюжета.