Дмитрий Лукин - Маяки

А на самом деле – кто ее разберет. Дело же не в железной начинке.

Мы принесли зайку к каюте Ирины. Отдавал ее Иржи – как самый нейтрально благоухающий. Нам после странствий в нутре орбитальной не мешало бы часа два провести в санитарной зоне. Собственно, и зайку следовало бы помыть, но как – мы не знали и боялись попортить ее содержимое.

Иржи вошел – и сразу выскочил.

– Что еще? – спросил Марк.

– Она это страшилище целует!

Все мы были уже в том возрасте, когда женская логика не удивляет и не возмущает, а скорее развлекает. Поэтому мы даже не стали обсуждать странности нашего психолога-социониста, а сперва пошли получать нагоняй от Кино Цураюки, потом – в санитарную зону. Это было правильное решение – начальник орбитальной у нас эстет, и вонь от геля смог выдержать только минуты полторы.

Ирина ждала нас в релакс-зоне.

– Даже не знаю, как благодарить! – воскликнула она.

– Ерунда, пустяки, дело житейское, – вразнобой ответили мы.

– Вы даже не представляете…

– Все мы представляем.

Но она рассказала, как перепрограммировала зайку, чтобы можно было разговаривать с маленьким роботом и получать ответы. Ей просто необходимо было с кем-то говорить, рассказывать о детях, иначе она бы сошла с ума. Так почему бы не зайка? Тем более – сперва это была иллюзия общения, потом самообучающийся робот наловчился вести связные диалоги.

Что-то такое мы и предполагали.

Для нее зайка была живой. Для нас, кажется, тоже.

А потом на орбитальную доставили все необходимое для большого принтера, и скука наша кончилась.

Да, Этьен…

Наш Цураюки своим волевым решением отправил его на двадцать седьмую трассу тем же транспортом, который привез комплектующие для принтера. Мы не жаловались начальнику! Вообще ни единого слова ему не сказали. Но он все понял.

Рига

2017

И был свет, и была тьма. Мир вокруг растворился. Пропали краски и звуки, формы и запахи. Исчезли направления и расстояния, прошлое раздробилось на варианты, а будущее скрылось за горизонтом событий. Пространство и время будто поменялись местами. Пространство сделалось одномерным и анизотропным, зато время получило трехмерные координаты, и любая из этих координат отмеряла настоящее. Трехмерный континуум настоящего…

Витольд Мереж попытался открыть глаза и понял, что глаз у него нет. Как нет головы, рук, ног, командирского ложемента, пульта управления, рубки. Экспериментального гиперсветового корабля «Москва» тоже не было. Не было Вселенной, ей еще предстояло родиться во вспышке Большого взрыва. Пока была лишь пустота, заполненная отчаянным, нечеловеческим криком.

«У меня нет рта, чтобы кричать», – Мереж вспомнил давным-давно прочитанную фразу. Нет рта… но крик был.

Он вновь попробовал открыть глаза. На этот раз получилось. Пульт управления, рубка корабля – все на месте, словно и не пропадало никуда. В пилотском ложементе лежал, крепко пристегнутый ремнями, Женя Мальцев. Скрюченные пальцы впились в подлокотники, из-под зажмуренных век – две алые дорожки, рот раскрыт в безнадежном неумолкающем вопле.

– Женя, что?! Что случилось?

Мереж отстегнулся, подплыл к пилоту, осторожно тряхнул за плечи. Крик не прервался ни на секунду. Как ему воздуха хватает так долго кричать?! Мереж повернулся к пульту, дотянулся до сенсоров внутренней связи.

– Медотсек! Док, срочно в рубку, с пилотом беда. Док, ты меня слышишь? Док? Янис, ответь!

Медотсек молчал. Возможно, доктор тоже лежит в противоперегрузочном кресле и орет благим матом? Витольд переключил связь на общий вызов:

– Говорит Мереж! Все, кто меня слышит, ответьте!

Минута ожидания, вторая…

Ожил экран отсека главного бортового компьютера.

– Командир, я на связи, – прохрипел Серго Гигаури. Потом и лицо кибернетика появилось на экране. Бледное, на лбу – крупные капли испарины. – Что случилось? Кто кричит?

– Женя кричит. Ты сам как? У тебя все нормально?

– Нормально. Куда-то мы прилетели, командир, – небо не наше. Сейчас начнем со Слоном понимать – куда.

Мереж кивнул и отключил линию. Слоном кибернетик называл бортовой компьютер. Пусть работают. У командира пока в приоритете – понять, что с экипажем.

– Док, Алтан, вы меня слышите?!

Вопль пилота сорвался в фальцет, тут же снова набрал обертоны. Нет, с этим надо что-то делать!

Витольд достал из-под кресла аварийный комплект, отстегнул крышку, выудил аптечку. Ага, обезболивающее, на первый случай сгодится. Он прикладывал инъектор к предплечью пилота, когда дверь рубки отворилась, впуская врача.

– Командир, дай лучше я!

Врач экспедиции Янис Олнис оттолкнулся от переборки, пролетел прямиком к креслу пилота. В руках у него тоже был заряженный инъектор. Так, прямо с лету, он и впрыснул его содержимое пациенту. Кажется, пилот не почувствовал укола. Но через минуту протяжный крик перешел в храп, затем и вовсе стих. В рубке наконец-то установилась тишина.

– Что с ним? – Мереж вопросительно посмотрел на доктора.

– Не знаю.

– Но как же ты…

– В любом случае это ему не навредит. Поможет ли – не знаю. Доставлю его к диагносту, попробую разобраться.

Олнис принялся отстегивать обмякшее тело пилота.

– Нет, – остановил его Мереж. – Сперва наведайся на машинную палубу. С Шагдаровым связи нет.

– И он тоже… – Доктор болезненно скривился.

Бортинженер Алтан Шагдаров не вышел из комы после гиперперехода. Пилота Евгения Мальцева пришлось вводить в кому искусственно, чтобы остановить некроз головного мозга, внезапно обрушившийся на совершенно здорового тридцатилетнего мужчину. В итоге из экипажа «Москвы» на ногах остались лишь трое. Но гораздо хуже было другое.

– Это не наше небо, командир, – повторил Серго Гигаури, когда два часа спустя, так и не дождавшись доклада, Мереж сам явился в отсек главного компьютера.

– Я понимаю, что не… – начал было Витольд, но кибернетик раздраженно затряс густой черной гривой:

– Это не альфа Центавра! Мы не вышли в заданную параметрами точку пространства!

Мереж, астрофизик по образованию, это уже понял и сам, когда взглянул на обзорный экран. Бело-голубой гигант, сияющий в десяти астрономических единицах от «Москвы», никак не походил на двойную желтую звезду и тем более – на красный карлик Проксиму.

– А куда мы вышли? – осторожно спросил Витольд.

– Не знаю. Звезда класса B6III. Таких сотни тысяч, а то и миллионы в Галактике. Мы со Слоном пока не смогли идентифицировать ни один реперный квазар. Продолжать перебор?

– Продолжай. Что нам остается делать? – пожал плечами Мереж.

– Ну… согласно общепринятой теории гиперпространство изотропно, как и наше трехмерное пространство. Следовательно, мы можем инвертировать координаты входа и совершить обратный прыжок. По идее, мы должны попасть в исходную точку, – в Солнечную систему, – независимо от того, где сейчас находимся. У китайцев получилось!