Ники Сингер - Игра на выживание [litres]

– Мо? – окликает мальчика доктор Наик.

Мальчик не реагирует. Что неудивительно, ведь это не его имя. Он просто сидит и смотрит в окно на синее небо.

– Я кое-кого к тебе привел.

Никакой реакции.

– Это я, – говорю я.

Мальчик оборачивается.

Но он не встает и не подходит ко мне. И обниматься со мной он определенно не собирается. Он не делает ничего из того, что ждет от него доктор.

Он просто смотрит на меня.

– И с чего это ты решил не есть? – спрашиваю, вернее, ору я. – Когда я тебе говорила, что без еды, на одной воде человек может прожить три недели, я не предлагала проверить это на себе. Отказываться есть, когда дают еду, глупо! – ору я.

После этого я подхожу к мальчику и отвешиваю ему оплеуху.

– Эй! Эй! – кричит доктор. – Прекратите! Так нельзя!

Мальчик молчит, вообще ни звука не издает. Он не закрывает ладонью покрасневшую от удара щеку, не трогает ухо. А уху особенно досталось. Мальчик смотрит на доктора, потом на меня, а потом спокойно отрезает кусочек от цыпленка, отправляет его в рот и очень медленно жует.

– Видите, сработало, – говорю я доктору. – Вы ведь этого хотели.

Доктор опускает голову и что-то записывает в свой нанонет. Возможно, пишет что-то вроде «насилие», «травма» или «нанесение травмы». Во всяком случае, в Хитроу доктора делали именно такие записи.

Мальчик отрезает еще один маленький кусочек цыпленка.

– Вот и хорошо, – говорю я. – Хороший мальчик.

Наверное, его мама была умной женщиной, думаю я. Возможно, она тоже учила его прежде всего думать о главном.

Мы с доктором какое-то время молча смотрим, как жует мальчик.

Потом я продолжаю, но уже более тихим голосом:

– Доктор Наик сказал мне, что ты не разговариваешь. Это тоже глупо. Особенно если вспомнить, как ты любил болтать дома. С мамой и папой.

Мальчик смотрит на меня. Я смотрю ему в глаза:

– Ты не виноват, что у тебя украли документы. Если ты поговоришь с доктором, он поможет тебе оформить новые документы. Как только они получат подтверждение, что мой папа тебя усыновил, нас сразу отпустят. И мы поедем к бабушке. На остров Арран. Хорошо?

Мальчик молчит.

– Ну хватит уже, Мо. Я же твоя сестра! – напоминаю я ему. – Со мной-то ты можешь разговаривать.

Молчание.

– Они отобрали у тебя камешек? – спрашиваю я.

Пауза.

– Отобрали?

Мальчик кивает.

– Вот как. Хорошо. – Я поворачиваюсь к доктору. – У него отобрали камешек-соску.

– Что отобрали? – переспрашивает доктор.

Я объясняю.

Доктор делает пометку в своем нанонете. На этот раз я вижу, что он написал. «Успокаивающий предмет».

Я подхожу к мальчику и сажусь перед ним на корточки, так чтобы глаза у нас были на одном уровне:

– Тебе будет проще, если мы останемся вдвоем?

Тишина, но в этот момент между нами что-то происходит.

– Для того чтобы выйти отсюда, ты должен начать говорить. С доктором Наиком. Ему надо заполнить твои анкеты. Если доктор разрешит нам немного побыть вдвоем, мы ведь сможем придумать, как это сделать? Ты ведь заговоришь, когда доктор выйдет из комнаты?

– Мо? – обращается к мальчику Наик.

Мальчик в первый раз смотрит на доктора.

– Ты можешь просто кивнуть, – настойчиво говорю я.

Мальчик кивает.

– Но ты должен пообещать, что потом начнешь говорить и со мной, – требует доктор Наик.

– Кивни, если согласен, – быстро говорю я.

Мальчик переводит взгляд на меня и кивает во второй раз.

– Хорошо. – Доктор сверяется с записями в нанонете. – У меня через пять минут встреча. Она займет не больше часа. Вы можете воспользоваться этим временем. Но новые документы я вам не гарантирую. И мне придется запереть дверь. Я понимаю, это глупо, потому что я буду в соседней комнате, но таков порядок.

– Ничего страшного, – говорю я.

Не страшно, потому что уходить мы будем не через дверь.

Как только ключ поворачивается в замке, я подбегаю к окну и выглядываю наружу в надежде увидеть водосточную трубу. Лазила я всегда хорошо. Бабушка любила говорить: «Ты прямо как обезьянка». Но водосточной трубы нет, во всяком случае достаточно близко к окну. Зато есть мусорные баки. Три бака. Почти, но не прямо под окном. У одного из баков, у черного, крышка выпуклая, а у других двух – плоские, ну или чуть скошенные. Плохо то, что бак с выпуклой крышкой ближе всех к окну. На этом баке большой красный крест и предупреждающая надпись: «Осторожно! Забираться в бак и спать внутри опасно. Это может привести к болезни и смерти». Но я не собираюсь в нем спать. Я только хочу на него аккуратно и без лишнего шума приземлиться.

Окно, естественно, закрыто, правда всего лишь на щеколду. Шляпка винта отломана, но деревянная рама достаточно мягкая и немного прогнила. Думаю, мой нож легко справится с этой проблемой. Но начинаю я с того, что отрезаю от серой занавески небольшой квадратный лоскут.

– Послушай, ты должен кое-что сделать, – говорю я мальчику. Говорю тихо, но он очень внимательно меня слушает. – Сначала съешь соус с тарелки. Сколько сможешь. Как начнет тошнить, заканчивай. Потом положи всю еду в эту тряпку. Теперь она будет нашим узелком с припасами. Хорошо? – Я протягиваю мальчику отрезанный кусок занавески. – Потом завяжи его, так чтобы ничего не выпало.

Мальчик следует моим указаниям, а я начинаю расковыривать ножом оконную раму вокруг щеколды. Винт длиннее, чем я рассчитывала, но рама высохла и расслоилась, так что дерево легко поддается. Минут через пять я вытаскиваю винт из рамы. Мальчик тем временем доел соус и теперь старательно связывает четыре конца узелка с едой.

– Здорово ты это придумал, – говорю я. – С голодовкой. Ты смышленый… и храбрый.

Губы мальчика вздрагивают. Может показаться, что он сейчас улыбнется, но он дотрагивается до своего уха.

– А еще это было глупо, – говорю я. – Больше никогда так не делай. Ты должен выжить. Понимаешь меня?

Мальчик плотно сжимает губы.

Сейчас еще день, так что фонари пока не включили. Это хорошо, так будет безопаснее. Я открываю окно, фиксирую его на щеколде и выглядываю наружу так, будто я из персонала и просто захотела подышать. Потом отступаю на шаг и жду. Просто на случай, если здесь не принято открывать окна и поднимется тревога.

Ничего не происходит.

В здании с нашей стороны все тихо. И окна отсюда выходят на парковку. Или, если быть точной, на «экортисити» заправку. Я была права, когда, наблюдая в окно из кухни за передвижением машин, решила, что здесь может быть зарядная станция. Теперь я вижу десять встроенных в стену зарядок с катушками ярко-желтых проводов. На данный момент заряжаются семь машин: две легковых, два армейских грузовика, два обычных и небольшой автофургон. Один из грузовиков с металлическими бортами, а второй, как и автофургон, с брезентовым тентом. Брезент крепится храповиками. Но, насколько я знаю, открыть их несложно.