Нил Шустерман - Жнец [litres]

– Тогда единственное, что ты сможешь сделать – это стать жнецом, и тогда уж бороться внутри сообщества, а не извне.

Ситра вздохнула. Именно это сказал ей Роуэн. Жнец Кюри была гораздо упрямее самой Ситры, и, когда она принимала какое-нибудь решение, изменить его было невозможно.

– Слушаюсь, Ваша честь, – сказала Ситра.

И пошла в свою комнату – с явственным чувством того, что Кюри что-то от нее скрывает.

За Ситрой пришли на следующий день. Жнец Кюри была на рынке, в то время как ее ученица занималась тем, чем должен заниматься прилежный ученик – практиковалась в искусстве убийства с помощью ножей разной формы, размера и веса, стараясь при этом не потерять равновесия и выглядеть грациозной.

У входной двери раздался громкий стук, и Ситра выронила нож, едва не пронзив собственную лодыжку. У нее возникло ощущение дежавю, поскольку именно таким стуком ознаменовали свое появление офицеры Высокого Лезвия в ночь, когда умер жнец Фарадей. Стук непреклонный, громкий и настойчивый.

Большое лезвие упало на пол, маленькое же Ситра убрала в маленькие ножны, вшитые в брюки. Кто бы там ни стучал, дверь она откроет, будучи во всеоружии.

Она отворила. За дверью стояли два офицера – как в ту ужасную ночь. Сердце Ситры упало.

– Ситра Терранова? – спросил один из охранников.

– Да.

– Боюсь, вы должны отправиться с нами.

– Почему? Что случилось?

Но офицеры ничего ей не сказали, а кого-либо, кто объяснил бы их цель, с ними не было. И Ситре пришло в голову – здесь что-то не так. Откуда ей знать, что это действительно Охрана Высокого Лезвия? Форму можно и подделать.

– Покажите мне ваши значки, – потребовала она. – Я хочу видеть значки.

Либо значков у них не было, либо они не собирались себя утруждать, потому что один из охранников схватил Ситру.

– Может быть, ты не слышала, но я велел тебе ехать с нами.

Ситра освободилась от захвата, волчком крутанулась и, лишь мельком вспомнив о спрятавшемся в тайных ножнах ноже, нанесла удар по шее схватившему ее охраннику. Тот рухнул. Ситра сгруппировалась, приготовившись атаковать второго, но на долю секунды опоздала. Тот выхватил дубинку-электрошокер и ткнул ей в бок. Собственное тело Ситры стало ей врагом; она упала и, ударившись головой, потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, она уже сидела в запертом заднем отсеке автомобиля, с раскалывающей голову болью, которую пока безуспешно пытались унять обезболивающие наночастицы. Она хотела поднять руку к лицу, но почувствовала сопротивление. Посмотрев на руки, Ситра увидела наручники, соединенные короткой цепью. Жуткий артефакт из Эпохи Смертных.

Она принялась стучать в барьер, отделяющий ее отсек от передних сидений, и наконец один из охранников повернулся. Взгляд его был спокоен, словно у мраморной статуи.

– Еще разок угостить? – спросил он угрожающе. – С большим удовольствием. После того что ты сделала, я дам максимальное напряжение.

– Да что я такое сделала? В чем меня обвиняют?

– В древнем преступлении под названием «убийство», – сказал охранник. – В убийстве Досточтимого жнеца Майкла Фарадея.

Никто не зачитал Ситре ее прав. Никто не предложил адвоката для защиты. Такие законы и обычаи были характерны для иной эпохи, когда преступление было фактом ежедневной жизни, и целые организации работали, занимаясь опознанием, осуждением и наказанием преступников. Мир, свободный от преступности, не выработал принципов, на основе которых можно было бы вести такие дела. Все сложное и странное входило в компетенцию «Гипероблака», но в данном случае речь шла о жнеце, а в такие вопросы оно не вмешивалась. Судьба Ситры целиком и полностью находилась в руках Высокого Лезвия, Ксенократа.

Ситру привезли в его резиденцию, деревянную хижину, стоящую посреди ухоженного газона на крыше здания в сто девяносто этажей.

Ее посадили на жесткий деревянный стул. Наручники сдавливали ее запястья, и болеутоляющие наночастицы уже начали проигрывать битву с болью.

Ксенократ стоял перед ней, затеняя солнечный свет. Доброты и заботливости в голосе Высокого Лезвия на сей раз не было слышно.

– Я не уверен, что вы осознаете всю серьезность предъявленного вам обвинения, мисс Терранова, – сказал он.

– Я понимаю его серьезность, – ответила она. – Как и его нелепость.

Высокое Лезвие не отреагировал на ее слова. А Ситра боролась с этими чертовыми железками, которые сдавливали ее руки. Что же это был за мир, если в нем существовали такие устройства? Какому еще миру они потребуются?

Из тени вышел еще один жнец, в мантии, отливающей коричневым и зеленым. Жнец Мандела.

– Наконец-то хоть кто-то, кто мыслит разумно, – проговорила Ситра. – Жнец Мандела, прошу вас, помогите! Скажите ему, что я невиновна!

Жнец Мандела покачал головой.

– Увы, Ситра, – проговорил он с печалью в голосе.

– Поговорите со жнецом Кюри. Она знает, что ничего подобного я не делала.

– Обстоятельства слишком деликатные, чтобы подключать еще и жнеца Кюри, – сказал Ксенократ. – Ее проинформируют, как только мы определим вашу вину.

– Подождите! Она что, не знает, что я здесь?

– Она знает, что мы вас задержали, – ответил Ксенократ. – Вдаваться в детали мы пока не будем.

Жнец Мандела сел на стул напротив.

– Мы знаем, что вы проникли в глубинное сознание, пытаясь стереть записи передвижений жнеца Фарадея в тот день, когда он умер, чтобы сделать невозможным наше внутреннее расследование этого дела.

– Нет! Ничего подобного!

Но чем настойчивее Ситра отрицала обвинения, тем более виновной она выглядела.

– Но есть и более весомые доказательства, – сказал Мандела и посмотрел на Ксенократа. – Могу я ей показать?

Ксенократ кивнул, и Мандела, достав из мантии лист бумаги, вложил его в руки Ситры, скованные наручниками. Она подняла лист к глазам, даже не предполагая, что это такое. Оказалось, это копия записи в журнале. Ситра узнала почерк. Вне всякого сомнения, это писал жнец Фарадей. И пока она читала, ее сердце проваливалось в то место, о существовании которого Ситра даже не подозревала – ни в этом мире, ни в каком ином.

Боюсь, я совершил ужасную ошибку. Ученика нельзя выбирать в спешке, а я это сделал. Мне необходимо было поделиться с кем-то всем, что я знаю, всем, что умею. Мне нужны союзники в сообществе жнецов, которые разделяли бы мои убеждения.

Она приходит к моим дверям ночью. Я слышу ее в темноте и могу только догадываться о ее намерениях. Однажды я застал ее в своей комнате. Если бы я действительно спал, кто знает, что она могла бы сделать?

Боюсь, она хочет прервать мою жизнь. Она проницательна, настойчива, расчетлива, и я слишком хорошо научил ее различным способам «жатвы». Так пусть же знают все: если меня постигнет смерть, она не будет результатом самоубийства. Если жизнь моя неожиданным образом закончится, она закончится по ее вине, и на нее следует возложить вину за свершившееся.