Нил Шустерман - Жнец [litres]

Жнец Кюри склонилась к Ситре.

– Сколь ни ужасен был этот пожар, но множество жнецов рады тому, что Годдард и его жнецы навеки выбыли из сообщества. Хотя они никогда в этом не признаются, они счастливы, что произошел пожар, – был ли он вызван несчастным случаем или нет.

– Но есть и такие, кто восхищается Годдардом, – заметила Ситра.

– Верно. Сообщество на сей счет разделилось напополам.

Так или иначе, но здравый смысл возобладал, и огонь как инструмент «жатвы» был в Мидмерике запрещен.

Во время ланча Ситра, обнаружив, что все еще не может есть, наблюдала на расстоянии, как Роуэн, как и за завтраком, поглощает несметное количество пищи, как будто ему наплевать на все, что происходит вокруг.

– Он понимает, что это его последний ланч, – сказала жнец, которую Ситра не знала. И хотя эта женщина явно показывала, что поддерживает Ситру, та едва не взорвалась:

– Какое вам до этого дело?

И женщина отошла, смущенная враждебностью, выказанной Ситрой.

В шесть вечера все дела конклава были закончены, и начался финальный этап.

– Кандидаты в жнецы, прошу вас встать, – скомандовал протоколист конклава.

Ситра и Роуэн поднялись, вызвав ропот в зале.

– Я думал, всего будет четыре человека, – сказал Высокое Лезвие.

– Их было четверо, Ваше превосходительство, – сказал служащий. – Но двое провалили испытание и были отосланы.

– Ну что ж, – кивнул Ксенократ. – Займемся этими.

Служащий встал и официально призвал кандидатов взойти на сцену:

– Сообщество жнецов Мидмерики вызывает Роуэна Дэниела Дэмиша и Ситру Квериду Терранову. Прошу вас выйти вперед.

И, не сводя глаз со жнеца Манделы, который ждал их перед трибуной с единственным кольцом, Ситра и Роуэн вышли и встали перед собранием, чтобы встретить свою судьбу.

Радость моя сливается с горечью, когда я наблюдаю за тем, как в последние минуты конклава лицензионный комитет посвящает в жнецы новых кандидатов. Мне радостно оттого, что они – наша надежда, и в их сердцах пока горит идеализм первых жнецов. А горько мне оттого, что я знаю: наступит день, и каждый из них почувствует такую усталость, такую пресыщенность жизнью, что неизбежно наложит на себя руки, как это сделали наши первые жнецы.

И тем не менее, когда мы посвящаем в жнецы новых учеников, я воскресаю душой, потому что это позволяет мне, пусть и на несколько мгновений, поверить, что человечество будет жить вечно.

– Привет, Ситра. Рад тебя видеть.

– Привет, Роуэн.

– Прошу кандидатов воздержаться от посторонних разговоров перед лицом конклава, – произнес Ксенократ.

Шепоток, поднявшийся было из рядов зала, стих, как только Ситра и Роуэн повернулись к жнецам лицом. Никогда еще такая тишина не поражала зал конклава. Роуэн слегка улыбнулся – улыбкой не радости, а удовлетворения. Стоя бок о бок, они, Ситра и Роуэн, смогли заставить замолчать три сотни жнецов. Да, ничего более серьезного здесь никогда не происходило. И что бы ни случилось сегодня, одного этого Роуэну будет достаточно, чтобы сказать себе, что жизнь прожил он не зря.

Ситра стояла, не позволяя волнению хоть как-то отразиться на ее лице.

– Лицензионный комитет рассмотрел результаты вашего ученичества, – провозгласил жнец Мандела, обращаясь к ним, но имея в виду весь конклав. – Мы оценили результаты, показанные вами во всех трех испытаниях, первые два из которых вы провалили, хотя оба раза у вас были смягчающие обстоятельства. Ваш инстинкт заставлял вас защищать друг друга, хотя первой задачей для всех нас является защита сообщества жнецов. Любой ценой.

– Правильно! – крикнул какой-то жнец из последнего ряда.

– Решение, принятое нами, было не из легких, – продолжал Мандела. – Знайте, что мы старались рассмотреть ваши дела как можно более полно и справедливо.

Затем Мандела возвысил голос и задал вопрос:

– Кандидаты в члены сообщества жнецов, готовы ли вы принять решение лицензионного комитета Мидмерики?

Как будто это решение можно было бы и не принимать!

– Да, Ваша честь! – ответила Ситра.

– Согласен, Ваша честь! – произнес Роуэн.

– Да станет всем известно, – провозгласил жнец Мандела, – что отныне и вовеки… Ситра Терранова будет носить кольцо жнеца, равно как и бремя тех обязанностей, что связаны с его ношением.

Зал взорвался радостными криками. Кричали не только те, кто поддерживал Ситру, но и почти все остальные. Даже жнецы, бывшие на стороне Роуэна, одобрили решение комитета, потому что, в конце-то концов, какую реальную поддержку в сообществе имел Роуэн? Те, кто восхищался Годдардом, Роуэна недолюбливали, а те, кого по его поводу терзали сомнения, уже поддержали Ситру. Только теперь стало ясно, что посвящение Ситры в сан жнеца осуществилось в тот момент, когда Годдард и его свита сгинули в пламени пожара.

– Поздравляю, Ситра, – сказал Роуэн сквозь рев толпы. – Я знал, что у тебя получится.

Она вдруг почувствовала, что не может ответить ему, не может даже поднять глаз.

Жнец Мандела вновь обратился к Ситре:

– Вы избрали себе имя? Имя Покровителя или Покровительницы?

– Да, Ваша честь.

– Тогда возьмите кольцо, которое я держу в руке, наденьте его себе на палец и объявите сообществу Мид-мериканских жнецов, кем вы… явились… миру… сейчас… и навеки!

Руки Ситры дрожали так, что она едва не выронила кольцо. Надела его на палец – подошло идеально. Тяжелое кольцо, золотая оправа. Кольцо быстро нагрелось теплом ее тела. Она подняла руку с кольцом – как это делали до нее другие посвященные жнецы.

– Меня зовут жнец Анастасия, – воскликнула Ситра. – В честь младшей дочери семьи Романовых.

Собравшиеся в зале жнецы поворачивались друг к другу, обсуждая меж собой сделанный выбор.

– Мисс Терранова, – сказал Ксенократ, недовольный происходящим, – я не могу признать это удачным выбором. Российские цари известны скорее своей любовью ко всяческим излишествам, чем своим вкладом в цивилизацию, а Анастасия Романова за свою короткую жизнь не сделала ничего значительного.

– Именно поэтому я выбираю ее, Ваше превосходительство, – ответила Ситра, не сводя глаз с Ксенократа. – Анастасия была продуктом прогнившей системы, потому у нее и отняли ее жизнь – почти как у меня.

Ксенократ ощетинился, Ситра же продолжала:

– Если бы Анастасия выжила, кто знает, что бы она сделала? Может, изменила бы мир и прославила свою семью! Я выбираю имя Анастасия и клянусь, что стану источником и опорой изменений, которых она не смогла совершить.

Высокое Лезвие выдержал взгляд Ситры. Молчание длилось и длилось. И тут поднялся один жнец и начал аплодировать. Это была жнец Кюри. Ее поддержали другие, и вскоре все сообщество стояло на ногах, дружной овацией приветствуя новоявленного жнеца Анастасию.