Александра Бракен - В лучах заката [litres]

– Верно.

Она развела руками, будто хотела сказать: « Ну вот поэтому». И снова взялась за ручку. « Это означало, что ты никогда не подвергнешь нас опасности намеренно. Ты хороший человек».

– Это смелое предположение, – возразила я. – Может, дело было в том, что я просто паниковала и вообще не была способна думать.

Зу едва заметно пожала плечами. « Лучше рискнуть и помочь кому-то, чем жалеть о несделанном. Ли так говорил».

– Очень на него похоже, – сухо сказала я. И именно по этой причине мы с Толстяком вынуждены были так настороженно относиться к каждому ребенку, который встречался нам на пути.

«Вы с Ли ссоритесь из-за этой штуки с памятью?»

Ах. Так значит, Ли или кто-то еще рассказал ей.

– Не совсем.

Но в конечном счете, что именно мы делали? Мы уже не были друзьями. Не были тем, кем были до этого.

– Это сложно. После того, что я с ним сделала, все более чем сложно. И я принимаю ответственность, но…

Зу, как обычно, сразу смотрела в корень ситуации. « Думаешь, он не простил тебя?»

Все еще сомневаясь, я высвободила руку и вытащила из выдвижного ящика тумбочки компакт-диск Beach Boys . Из-за того, что я много раз разворачивала и перечитывала эту записку, а потом складывала ее снова, бумага успела истрепаться и даже в середине порвалась. Я почему-то считала, что должна перечитывать ее каждую ночь, наказывая себя этим.

Зу прочитала ее и нахмурилась еще сильнее. Она определенно узнала его почерк, но когда девочка подняла глаза, я увидела озадаченность, а не понимание.

– Что?

«И что это доказывает?» – появилось в блокноте.

– Раз он написал такую записку, значит, верит, что я сделаю это снова: заберу его воспоминания. Отошлю его прочь.

Зу спокойно сложила записку и затем легонько шлепнула меня ею по носу, продемонстрировав свой фирменный взгляд: «ты что, серьезно?».

Увидев, что я все равно не понимаю, она снова достала блокнот и ручку.

«ИЛИ он написал это, потому что боялся, что кто-то заставит тебя это сделать, например, его брат. Он говорит, что хочет остаться. Это означает, что он хочет остаться с тобой, с нами, даже зная, что случилось. Ты хоть спрашивала его об этом? Знает ли он, что ты забрала ее? – Теперь выражение ее лица изменилось. – Не стоит брать вещи, которые тебе не принадлежат».

– Я не говорила с ним об этом, – призналась я.

«Ты эти слова пропустила?» – Девочка показала на последнюю строчку.

Я покачала головой, с трудом сглотнув.

– Я видела.

Несколько секунд Зу рассматривала меня своими проницательными темными глазами, в которых вспыхнуло понимание.

« Тебе кажется, что ты этого не заслуживаешь?»

– Думаю, он… Думаю, он заслуживает большего, чем самое лучшее, что я могу ему предложить. – Я в первый раз признала это вслух. И то, что я произнесла это открыто, делало правду еще тяжелее. Мысли ускользали, кружилась голова. Он заслуживает кого-то лучше меня.

Казалось, Зу разрывается между желанием поколотить меня или обнять, но в итоге она склонилась в пользу второго варианта. Я слишком поздно поняла, как это может повлиять на нее, как кто-то, уже донельзя встревоженный и перепуганный, отреагирует, увидев, что люди, которых она считала стойкими как камень, рассыпаются на части.

«Когда он вернется, ты должна поговорить с ним, ладно?»

– Ладно, – согласилась я, в отличие от Сузуми, вовсе не уверенная, что он захочет говорить со мной.

– «Если ты снова пойдешь в плохое место, – просто сказала она – скажи кому-то из нас, чтобы мы помогли тебе выбраться».

– Я не хочу быть такой обузой, – прошептала я. Все, чего я когда-либо хотела – это защитить тебя.

«Если люди сами принимают решение что-то нести, это не обуза», – возразила девочка, и, высказав свой последний аргумент, мгновенно уснула. Я повернулась на бок и попыталась сделать то же самое.

В какой-то момент, должно быть, что-то произошло, потому что я видела сон, в котором шла по сырым, темным коридорам штаб-квартиры и, рассматривая голые лампы над головой, направлялась к забитому хламом кабинету Албана. В следующее мгновение я оказалась уже в другом коридоре, ощутила холодную плитку под ногами, а в мою рубашку вцепились чьи-то маленькие руки.

Я отшатнулась, мое сознание вырвалось из туманной мглы сна, и я качнулась назад от испуганного взгляда Зу. В коридоре нижнего уровня свет был выключен, как обычно происходило после полуночи. Девочка стояла, ярко выделяясь на фоне теней, и ее лицо становилось из растерянного обеспокоенным. Она нахмурилась, осторожно подошла ко мне и коснулась моей руки, которую я прижала к сердцу, пытаясь его успокоить.

– Прости, – сказала я ей, – прости… хожу во сне… от стресса… это… – Я не могла найти подходящие слова, но она, похоже, поняла.

Зу крепко взяла меня за руку и отвела обратно в комнату, ни разу не позволив мне споткнуться. Я чувствовала, что могу отключиться в любой момент, и, забираясь обратно в кровать, пару раз неуклюже стукнулась коленями о металлический каркас. Последнее, что я помню, как Зу гладит меня по волосам, снова и снова, пока боль, бьющаяся в моем черепе, не ослабела и ко мне не вернулась способность нормально дышать.

Следующим утром почти с рассветом в составе оперативной группы я отправилась в бескрайнюю пустыню Невады.

Я плотно вжималась животом в канаву, не обращая внимания на тянущую боль в пояснице. Как может быть в пустыне настолько чертовски холодно? Впрочем, здесь не было ни деревьев, ни кустарников, чья густая листва после захода солнца могла бы сохранить тепло предыдущего дня. Безымянные горы возвышались у нас за спиной – одна чернее другой. Время от времени я оглядывалась, чтобы на них посмотреть. И по мере того, как проходил час за часом, в их изломанных формах начинал проявляться синий цвет. Здесь больше не на что было смотреть, если только на желтые, высохшие заросли низеньких, покрытых колючками кустарников.

– Что это было? – спросил Гэв. – Это гремучая змея? Я слышал, как что-то загремело?

– Это я пью из своей фляжки, дубина, – ответил Гонзо. – Слушай, парень. Ты что, оставил свои яйца в Калифорнии?

Я шикнула на них, а потом еще раз, когда какая-то девочка начала жаловаться, что хочет писать.

– Я же предупреждала тебя: не пей так много воды в дороге, – попеняла ей Сара. – Ты никогда меня не слушаешь.

– Прости, что у меня не такой мочевой пузырь, как у долбаного ленивца.

– Ты имеешь в виду верблюда, – поправила ее Сара.

– Я имела в виду ленивца, – настаивала та девочка. – Я где-то читала, что им нужно облегчаться только раз в неделю.

Я закатила глаза, моля небеса о терпении. Неужели Вайда именно так чувствовала себя изо дня в день.