Владимир Савченко - Должность во Вселенной. Время больших отрицаний (сборник)

Такого в Метагалактике не бывало давно, множество циклов.

Как движутся амебы, так и галактики. Живое по живому, ибо весь мир жив, все пространство-время. Что-то/кто-то противится кому-то, кто-то страшится, кто-то радуется и переживает подъем. Что-то, бывает, и гибнет, не без того – но не останавливать же из-за этого свое время-действие. Вперед!..

У самой галактики АУМ-Я (М31) необычный подъем-экстаз; впервые такой за много ее рождений-миропроявлений. Метагалактический замысел нового развития – ради исполнения его можно подвергнуть себя и других не только любым деформациям, но и аннигиляции.

Найти К-глобулу впереди (если К – тысяча, достаточно сотни парсеков), наметить место входа, выпятить полями свой край, дотянуться – деформировать – притянуть входной край К-глобулы, втянуться – вытянуть ее и себя по пути на десятки килопарсеков в направлении к следующей…

Население многих К-глобул встречало ее с пониманием. Стоически. Претерпеть, лишь бы сохранить свою цельность. Понимали: важна цельность, не форма. Цельная наполненность собой.

И вытягивалось там в сигару, в веретено, в нить звездное небо.

Хуже всего приходилось светилам и планетам там, в местах контакта громадины М31 и К-глобул, выпячивания и слияния их звездных ложноножек; все равно чьим – с той и с другой стороны, окраинным.

Тяготение суть искривленное пространство. Больше искривление – сильнее поле тяготения. И наоборот. Нетрудно догадаться, каково приходится телам, пусть даже и небесным, их плавным траекториям и округлым формам, ежели пространство окрест – да и в них – начнет кривляться, как мартышка перед зеркалом.

Немало светил утрачивали миллионолетнюю сферическую устойчивость, взрывались.

Предыдущая глобула Д-345/К150 с шаровым скоплением внутри при внешне пустяковом размере двести тридцать парсеков имела физический внутренний размер тридцать четыре килопарсека; в половину от галактики Млечный Путь, галактики-цели.

Для пропускания М31 ей пришлось сильно вытянуться (коэффициент вытягивания – двести двадцать). Сейчас это скопление миллионов звезд (воспринимаемое всеми наблюдателями Большой Вселенной как мощный и сложный рентгеновский источник) было далеко не шаровым – эллипсоидным, сигароподобным. Шаровая форма восстановится – с колебаниями – через миллионы физических лет, то есть через многие тысячи обычных.

От прохождения в ней М31 прожила-постарела стопятидесятикратно против обычного времени, но это ничего – важно успеть.

Из-за деформаций пространства в Д-345 потеряли устойчивость десятки окраинных звезд. Пять из них стали новыми, две сверхновыми – взорвались. Двадцать две планеты около них – в том числе две, находившиеся на вселенском учете как перспективные , – исчезли.

…Спокойные солнца в небе этих планет, дарители жизни – какой бы она там ни была! – вдруг накалялись, из желтых карликов разрастались в бело-голубые гиганты. Само небо, атмосфера – любая! – превращалась во все сжигающее пламя. Как лужицы на раскаленной плите, вскипали и испарялись моря – если они там были. Не успев ничего понять, гибло все живое. Затем и планеты становились раскаленными газовыми шлейфами, которые поглощал взрыв звезды.

В самой М31 при прохождении Д-345 вспыхнули две окраинные сверхновые; планеты там также сгорели. Но перспективных среди тех не было: М31 загодя все свои звездо-планетные вихри (ЗПВ) такого рода переместила вглубь, к ядру. Это входило в замысел .

(Любарский и Климов о таком ведать не могли. Они просто суммировали наблюдения за фантомом. Прокручивание снимков показало, что и внутри М31 идут какие-то преобразования: определенные группы звезд от краев стекаются внутрь, к ядру. Как соринки к сливу в круговерти воды в раковине.)

На неразличимо-мелком уровне бытия это, вероятно, были драмы. Драма – одна из чувственных форм незнания. Надежда на судьбу и боязнь ее. Упования на милость Божию и боязнь кары его… О-хо-хо, планетные мошки-козявки-вирусы! Какое у вас, однако, самомнение. Чтобы карать или миловать, надо же заметить. А чтобы не покарать тех, кого следует миловать, надо еще и отличить одних от других!

Объясните как – при моих масштабах?

Это ложная субстанция счастья, погони за ним, жажды его – равно вихрит, сбивает с пути и галактики, и тем более всю живую космическую мелюзгу.

Простая первичная истина всежизни: не тела – комки квантовой пены при сверхнизких температурах, а огненная многотысячеградусная плазма – основное состояние вещества в Метагалактике. Еще основнее – среда.

Мельчайшие на планетах тоже считают себя телами. Заблуждение ограниченных – как к нему снисходить при таком замысле и на таком пути!

Мой дрейф – простое напоминание: кто хозяин в мире. Тело хозяина суть пространство-время; вся энергия в нем. В звездочках-точках она лишь выступает, как пот из пор. Чуть-чуть выделяется. И они пылают, согревают планетки.

Просто новые разбухали медленней, не вдруг: ширились протуберантные гейзеры на поверхности такого светила, выбросы, колыхания яркости. Наверное, обитавшие около успевали по-

нять, пытались спастись, хотя бы спрятаться. Конец все равно был тот же.

Все просто: развивается Контакт «Большая Вселенная – МВ». Пока без меня , далее будет со мной . Развивается сейчас, в удобном месте Млечпути, где есть полуразумный навоз планетной цивилизации. Из него все необходимое для расширения Контакта и произрастет. Далее – посмотрим.

А с какими там неразличимо мельчайшими «сложностями», «дрррамами» и «трррррыагедыямы» – это их дела, их жизнь. Кому интересна судьба мошек при пожаре леса. Пусть и мыслящих. Мысли во Вселенной много и без них.

(Вселенская политика кнута катастроф-потрясений и пряника новых возможностей. Важно кнутом не зашибить микроразумников насмерть – или хотя бы не всех, чтоб было кому активничать дальше, – а потом взбадривать, понукать и манить новыми возможностями.)

«Разве я двинулась бы так , если бы не необходимость успеть ?.. Мир моих звезд подвижен – он весь во внимании, понимании и служении. Постижение, плотнейшее, всенаполняющее – вот подлинная жизнь. Таково тело мое .

…разумных не так жаль. Разумные сумеют постичь – и приобщиться».

Пронзительно жаль было несмышленых, гибнущих в непонимании: как это – кончается их мир. Особенно юнь, только вкусившую жизнь и жаждущую еще. Мир так нов, впереди много вкусной пищи, забав, игр, любви – счастья. И вот – сгореть в боли и ужасе…

О, эта абсолютная жажда жить , одинаковая у всего сущего, от звезд до мошек. И жалость, жалость – прийдись ничтожнейшая доля ее на человека, он грянулся бы оземь, бился бы головой, рыдал от раскаяния, даже не понимая, кого жалеет и в чем раскаивается.