Владимир Савченко - Должность во Вселенной. Время больших отрицаний (сборник)

Место в пределах различимости: Галактика Млечный Путь,

Солнечная система

Точка за пределом различимости: планета Земля, город Катагань

Мыслевремя первичное: момент постижения

Так в ночь с восьмого на девятое апреля времени Земли завершился первый этап в исследовании Шара, этап, в котором они нашли то, чего не искали.

…И текла эта знаменательная ночь над Катаганью рекой тьмы и прохлады, рекою без берегов. Серыми мышками шмыгали по улицам автомобили и последние троллейбусы. Люди спали в домах, люди видели сны, всхрапывали или стонали от страсти, люди шли на ночную смену, люди гуляли в обнимку по весенним бульварам, разговаривали, целовались. Типографские машины с пулеметной скоростью перерабатывали рулоны бумаги в кипы завтрашних газет, в пекарнях автоматы быстро выпекали и укладывали в лотки хлеб наш насущный, а также насущные булочки, кренделя и пирожные.

Отсветил ежевечерний накал верхних уровней («наконечника») башни, запасших дневное тепло, – башни, бетонного дерева, выросшего в Шар и распространившего по земле корни-коммуникации. И мчались по ним – по шоссе, по рельсовым, воздушным и водным путям – материалы и приборы, метизы и механизмы, деловые бумаги и продукты… все то, посредством чего рутинная жизнь – озабоченная, уверенная, целеустремленная – накладывает лапу на неизведанное-необычное , подчиняет его своим нуждам.

А по сторонам от путей и городов лежали степь и горы, река Катагань вместе с другими потоками впадала в море, оно сливалось с океаном. И над всем этим: над городами, реками, степями, горными хребтами, над материками и океанами, укрытыми тонким одеялом атмосферы с пушинками облаков, над ночной и дневной частями планеты, разделенными закатно-восходным обручем терминатора, – плескалась мирами Вселенная! Ходуном ходили туманности, взбухала и взвихривалась галактиками темная мощь пространства, сгущались в них и начинали ярко пульсировать звезды.

– Где, в Шаре?

И в Шаре тоже.

193-й день Шара

N = N0 + 332008140

День текущий: 11,5671702 апреля,

или 12 апреля, 13 час 36 мин 43 сек 50 соток

На уровне К24: 12 + 13 апреля, 14 час 41 мин

На уровне К150: 12 + 85 апреля, 1 час 48 мин

Вторая строка появилась на всех табло и ЧЛВ с экранами после 8 апреля – по распоряжению Пеца. Без расшифровки – тоже по его воле и с молчаливого согласия других ведущих исследователей. Кто знает, пусть знает, а прочих смущать ни к чему.

Знать же следовало, что N – число шторм-циклов миропроявления в МВ.

От самого начала своего оно, разумеется, неизвестно; эта неведомая составляющая выделена как N0. Ясно, что это было громадное число, намного больше записанного цифрами количества шторм-циклов от таращанского контакта, от 10 часов 40 минут памятного 2 октября прошлого года, когда Шар завис над городом и начал опускаться. Это число подсчитали, беря по 5 соток в среднем на каждый цикл; конечно, оно было неточным. Но куда важнее – психологически и познавательно – было то, что оно росло: на двадцать шторм-циклов каждую земную секунду.

Для не знавших о динамично живущей Вселенной в Шаре, не видевших это – такое действительно было не в подъем уму.

(Даже для знакомых с фактами астрофизики. Ведь в них только-только осознался процесс расширения Вселенной как единственный акт, в котором она то ли разлетится вовсе, то ли потом в гравитационном коллапсе сожмется в точку. А здесь, над головами, такое расширение было лишь стадией в каждой из множества пульсаций, творящих миры. Только индусы в своей утратившей научную четкость космогонии знали это.)

Дробные числа дней украсили табло по настоянию Любарского. Этому предшествовал разговор его с Пецем; официальный, не за чаем, в кабинете директора – двух должностных лиц и ученых.

– Валерьян Вениаминоич, если вводить в табло времен – пусть неявно – присутствие Вселенных, так не одной МВ, а обеих. Нашей тоже.

– Это как? – не понял тот.

– Очень просто, указывать время по-настоящему. По-вселенски.

– А разве мы не так указываем?

– Конечно нет. Минуты какие-то, часы, секунды… месяцы вот тоже. Все это провинциально, местечково – если не сказать, пещерно. Год есть оборот Земли вокруг Солнца, строгая величина. Сутки – оборот Земли в своем вращении, тоже строгая величина. Это подлинные часы, других не нужно. Они ведут вселенский счет.

– Так-то оно так, да больно это крупно…

– Ничего не крупно, существуют дроби. Есть компьютеры и микрокалькуляторы… в ваших и моих ЧЛВ, между прочим, они есть.

– Так ведь и они считают в часах-минутах-секундах.

– Ах, ну потому и считают, что традиция тысячелетняя. И месяц июль от Юлия Цезаря, и август от Октавиана Августа, и двенадцатеричный счет от тех времен… Ну, представьте, что мы – нынешние, вооруженные точным астрономическим знанием, приборами электронного счета, – перебрались на другую планету типа Земли, обживаем ее. Нужно нам Новый год отмечать со сдвигом на девять суток после реального новогодия, зимнего солнцеворота? А если по православному, так еще на две недели позже. Конечно нет. Все это реликты недостаточного знания. Нужны ли нам «часы», – Варфоломей Дормидонтович интонацией, как кавычками, пометил это слово, – которых в сутках почему-то двадцать четыре, а не десять и не сто; «минуты», которых в часе опять-таки не сто, а шестьдесят… «секунды» те же?.. В иных мерах такого безобразия не осталось. В метре тысяча миллиметров, в тонне тысяча килограммов… и так всюду. И здесь пора от этого отходить – тем более что вручную пересчитывать не надо, электроника все сделает.

– Но как? – не улавливал Пец.

– Да очень просто: вселенская единица времени – год. Оборот по орбите, и все. Любые конкретные моменты и интервалы – десятичные дроби от него. Если до нынешних секунд, то с точностью до десятимиллионных. До соток – до миллиардных. Го́да как единицы достаточно для счета. Но можно привлечь и сутки, они астрофизически реальны. Тогда любое время дня и ночи – десятичная дробь от них.