Антология - 2084 [сборник, litres]

– Вы Сатоши Накамото? – спрашивает он.

Мужчина мигает. Смотрит на него и качает головой.

– Нет?

– Сатоши Накамото нет, – говорит мужчина, задумчиво почесывая подбородок. – Нет ничего, кроме Сатоши Накамото, – говорит он с легким сомнением в голосе. О чем-то думает. Смотрит на Нарцисса. – Полагаю, бомба взорвется, если вы умрете?

Нарцисс ошеломлен. Мужчина улыбается.

– Для меня большая честь наконец встретиться с вами, господин, – говорит он.

Все преклоняются перед ним. И Доге, и Лолкэты, и клон, и этот странный маленький человек.

– Но я не… – говорит Нарцисс.

Мужчина улыбается. Кивает. Кладет руку на плечо Нарцисса…

И Нарцисс возвращается сквозь время, назад, назад, назад, когда не было заданий, школы, – к стертому из памяти детству, когда он был всего лишь маленьким мальчиком, имеющим родителей и имя …

И тот, кто стоит перед ним здесь и сейчас – это Сатоши Накамото, а позади – еще один Накамото, и еще, и еще. А он, Нарцисс, – последний в цепи, этой битоши блокамото, которая возвращается к самому первому, прародителю…

И теперь он все понимает и шепчет: «Сатоши жив…», а другой Сатоши Накамото улыбается, кивает и снимает руку с плеча Сатоши. И два Сатоши объединяются, они связаны друг с другом, и он может чувствовать все остальные звенья цепи.

Бомба внутри него прекращает тикать за секунду до взрыва.

– Сатоши Накамото, – говорит Сатоши Накамото.

– Сатоши Накамото, – отвечает Сатоши Накамото.

Клон Кима Дота что-то бубнит в углу.

Жаль, что не пара я клешней, что скребут по дну морскому… [43] Томас Стернз Элиот. Песнь любви Дж. Альфреда Пруфрока, II.

Человек-Что-Был-Нарциссом медленно возвращается на поверхность. Вдали шпили башен «ЛолКорп» и «Церкви Доге» пронзают небо, освещенное огнями дирижаблей. «Мыло Снайвли» . Небрендовые из многоквартирных домов сторонятся Человека-Что-Был-Нарциссом. Возможно, они чувствуют в нем нечто, каждый – свое. Надежду. Рыцаря.

Уродливое граффити на стене.

«Сатоши жив».

Человек-Что-Был-Нарциссом салютует легенде на стене. Он выбирается из гетто небрендовых, направляется к кварталам Доге. Бомба в груди начинает тихий обратный отсчет.

Дети вечно бросают что-то в окно.

Сэлли представляет себе, как они замышляют нападение, бросая тлеющие тряпки в ее почтовый ящик. Сам факт существования ее и ее дома для этих мерзавчиков – личное оскорбление. Но Тэм говорит: «Они же просто дети. Они не злодеи».

Каждое утро он собирает предметы детской агрессии и показывает ей, чтобы успокоить. Обломки карточек доступа с крошечными припаянными серебряными разъемами и зелеными пластиковыми зубцами. Тэм складывает их в коробку под раковиной и забрасывает в перерабатывающее устройство, когда коробка наполняется.

– Уже стемнело, – говорит она, чувствуя темноту здесь и сейчас, чувствуя невозможность когда-либо полностью опустошить эту коробку.

– Не думай об этом, – говорит Тэм со своего кресла, не отрывая глаз от книги.

Но она уже испугалась. Она все время напугана. Сегодня вечером тревожные мысли пришли рано. Сэлли уверяет себя, что они приходят не изнутри, а медленно просачиваются сквозь окно, наполняя комнату, а затем и ее голову.

До чего же мучительна невозможность прогнать эти мысли! Раньше, в те далекие времена, когда она подвизалась в маркетинге, а Тэм был главным инженером (они были друзьями, работающими над Uniquo, – и дружба в этом случае была предпочтительней, ведь таким образом от нее ожидалось гораздо меньше обычного), она думала, что здорово было бы ни перед кем не отчитываться. Но ведь это намного страшнее, ведь всё вокруг становится непонятным. Потому что ни в чьи обязанности больше не входит объяснять ей что-либо.

Парк загорается огнями, и все снаружи оживает.

Сотрудники использовали выдержки из ее информационных буклетов: они высвечивались на стекле, на экранах, через огромные расстояния. Информация… Животворящая кровь, струящаяся по толстым электрическим жилам мира. Сэлли могла объяснить целому залу инвесторов, как работает Uniquo. Теперь она не может объяснить, почему дети бросают карточки в ее окно.

Тэм перебрался в кресло у окна, чтобы почитать еще немного. Она не понимает, как он может находиться к окну так близко.

– Уйди оттуда, – говорит она.

– Могу я включить свет?

– Нет.

– Тогда я дочитаю главу.

Вдалеке слышна музыка. Низкая барабанная дробь и назойливое гудение, похожее на сигнал тревоги. Звуки не вызывают у нее каких-либо ощущений. Она вздрагивает. Тэм сказал однажды: «Когда ты на аттракционах, это чувствуется сильнее. Некоторые из них довольно неплохи, Сэл, они дают хорошую раскачку». Это была очередная его попытка вытащить ее на улицу.

Ей нравился открытый воздух, когда парк только начал принимать первых посетителей. Ей нравились его широкие пространства, в особенности те, что простирались вокруг солнечных полей и ветрогенераторов, – воплощенная маркетинговая мечта.

Возвращайте планете энергию, пока катаетесь, играете, кружитесь в десяти тематических зонах будущего!

Легкое прикосновение к перерабатываемой карточке – и вас тут же подключат к электронной очереди, – мгновенный доступ! Даже к Uniquo, первым в мире расширенным американским горкам, которые взлетают и падают по всему периметру парка. Каждая карточка взаимодействует с Uniquo особым образом, что придает поездкам неповторимое разнообразие. Uniquo предлагает множество видений будущего, захватывающих дух и полных веселья.

Сэлли рассказывала все это сотням людей. Она и сама каталась на них, пролетая в этой воздушной машине над стеклянными небоскребами настолько высоко, что чувствовала себя на самом краю космоса. Балансировала на той черте темноты, которая захватывала ее воображение отсутствием ограничений. В молодости она очень любила приключения.

Но «молодость» – это не про возраст; теперь она это знает. Дело в количестве мыслей, которым ты раньше не придавал значения. Понимание потери и того, что все имеет свою цену: эти мысли заставляют ее оставаться в четырех стенах, заставляют стареть.

– Страх перед подростками довольно распространен среди пожилых людей , – сказал психиатр в тот последний раз, когда она выходила из дома. – Его называют эфебифобией.

Сэл состоит в списке очередников на определенный тип терапии.

Внезапно раздается крик, словно свист, которым подзывают собаку, – и ее охватывает страх. Она кладет руки себе на шею. Аттракционы запущены.

Тэм переворачивает страницу.

– Уходи оттуда, – говорит она из своего кресла, стоящего в самом темном углу комнаты.