Марисса Майер - Отступники [litres]

Совсем ничего не было на лице этого человека, когда он поднял пистолет.

Нова протянула руку и вцепилась ему в запястье, позволяя своей силе изливаться мощнее, чем когда бы то ни было.

У человека отвисла челюсть. Глаза остекленели и закатились под лоб. Он стал заваливаться назад и с грохотом рухнул на пол, сломав кукольный домик Новы. Казалось, от его падения содрогнулся весь дом.

Секунда – и квартиру наполнило мерное, спокойное дыхание.

У Новы снова заработали легкие. Воздух рывками врывался ей в горло. Туда. И оттуда.

Она заставила себя подняться и подняла пистолет. Рукоятка была теплой. Она нажала на спусковой крючок пальцем, хотя он не хотел поддаваться.

Ступила вперед и, одной рукой вцепившись в дверной стояк, вышла из своего убежища. Нова не знала, куда нужно целиться. В голову. В грудь. В живот.

Она прицелилась ему в сердце. Подошла так близко, что пальцами босых нога коснулась его рубахи.

Бабах. И ее мама умерла.

Бабах. И умер папа.

Бабах. Эви…

А Отступники не пришли.

Они, видно, и не собирались приходить.

– Жми на курок, – прошептала она куда-то в пустоту комнаты, – Жми на курок, Нова.

Но она не нажала.

Не смогла.

Прошло несколько минут, или часов, и ее нашел ее дядя. Она все еще стояла над спящим незнакомцем, приказывая себе нажать на курок. Слыша те выстрелы снова и снова, стоило закрыть глаза.

– Нова? – пластиковый пакет упал на пол, вместе с пластиковой бутылочкой с лекарством. Нова вздрогнула и навела на него пистолет.

Дядя Алек даже бровью не повел. Просто подошел и сел рядом с ней на корточки. Одет он был так же, как всегда – в черный с золотом мундир, глаза едва виднелись в прорези медно-красного шлема, скрывавшего большую часть лица.

– Нова… Твои родители… Твоя сестра… – он взглянул вниз и потянул к себе пистолет. Нова отдала его без сопротивления. Лежащий на полу привлек внимание дяди Алека. – Я всегда подозревал, что ты одна из нас, но твой папа не рассказывал, что ты умеешь делать…

Он снова заглянул Нове в глаза – с жалостью и, кажется, с восхищением.

От этого взгляда Нова словно очнулась и бросилась дяде в объятия.

– Дядя Алек, – надрывно заплакала она, ткнувшись лицом ему в грудь, – Он их застрелил… он… он убил…

Дядя поднял ее и прижал к груди.

– Знаю, – прошептал он ей в волосы, – Я знаю, милое, опасное дитя. Но теперь ты в безопасности. Я не дам тебя в обиду.

Нова почти не слышала его слов, в голове у нее стоял страшный шум. Там непрерывно звучали выстрелы. Бабах бабах бабах .

– Но, когда мы отсюда выйдем, больше ты не должна называть меня Алеком. Идет, кошмарик? – Он погладил ее по волосам. – Для всего остального мира за пределами этой квартиры я Ас. Ты поняла? Дядя Ас.

Но девочка не слушала. И он, видимо, это понял.

Покрепче обняв не перестающую рыдать девчушку, он направил пистолет на спящего и выстрелил.

Десять лет спустя

Все улицы в центре Гатлона были запружены ряжеными в костюмах супергероев.

Кругом носились дети в оранжевых плащиках с капюшонами. Одни с визгом размахивали над головами мигалками в стиле Черного Огня, другие палили друг в друга из водяных пистолетов с символикой Цунами. Взрослые мужчины напялили синие лосины, расписали наплечные щитки «под Капитана» и сидели теперь, то и дело чокаясь, в кабачках под открытым небом, каких на главной улице было множество. В этом году остро модно было рядиться в одежды другого пола, потому женщины сплошь и рядом щеголяли в весьма откровенных версиях коронного костюма Укротителя Ужаса, а многие мужчины нацепили на спину дешевые копии черных крыльев Гром-птицы.

О, как же Нова ненавидела эти парады Отступников.

Уличные торговцы тоже расстарались – чего только не было на их прилавках, от дрянных подделок светящихся жезлов до крохотных плюшевых фигурок знаменитой пятерки Отступников. Даже закусочные на колесах были украшены соответственно теме дня, тут были и любимые пирожные Капитана Хрома и корзинки с рыбой и картофелем фри «от Цунами», а надпись на одном фургоне гласила «Любимое блюдо Укротителя Ужаса, цыплята с кукурузой – налетай, пока не исчезли !»

Даже если бы у Новы поначалу и был аппетит, сейчас он наверняка бы пропал без следа.

Толпа разразилась приветственными воплями, которые не могли перекрыть звуки оркестра. Голоса труб, барабанов и грохот шагов сотен марширующих музыкантов заливали улицу. Музыка звучала все громче, приближалась к ним. Над головами палили пушки, щедро осыпая толпу блестящими конфетти. Дети обезумели от восторга. Взрослые вели себя немногим лучше.

Нова, слегка разочаровавшись в человечестве, только покачала головой. Она стояла в глубине толпы. Отсюда шествие не было видно во всех подробностях, и ее это устраивало. Руки она скрестила на груди, будто защищаясь. Пальцы барабанили, выдавая нетерпение. Ей казалось, что она здесь уже целую вечность.

Вдруг крики перешли в оглушительный рев, и это могло означать только одно. В поле зрения толпы показались первые платформы.

По традиции первыми двигались платформы со злодеями для того, чтобы окончательно взвинтить толпу и напомнить всем и каждому, чему именно посвящен праздник. Сегодня была девятая годовщина Битвы при Гатлоне, когда Отступники сошлись с Анархистами и другими преступными шайками в кровавом сражении, унесшем десятки жизней с обеих сторон. В конце концов Отступники одержали верх. Мятежные Анархисты были повержены, а те немногие из преступников, кто не был уничтожен в тот день, либо уползли и попрятались в щели, либо бежали из города.

Сам же Ас… Ас Анархия погиб. Был уничтожен взрывом, сравнявшим с землей не только кафедральный собор, в котором он поселился, но и окружающие жилые кварталы.

Тот день официально признали концом Века Анархии и началом правления Совета.

Его назвали Днем Триумфа.

Подняв голову, Нова следила за огромным, почти во всю ширину улицы, воздушным шаром, плавно проплывавшим между небоскребами. Это была злая карикатура на Атомного Мозга, некогда одного из ближайших соратников Аса, которого Отступники убили почти пятнадцать лет назад. Нова не знала его лично, но все равно неприятно было видеть, как его изобразили на воздушном шаре – непомерно раздутая голова и уродливо искаженные черты лица.

Толпа без устали хохотала.

В ухе у Новы щелкнул миниатюрный передатчик.

– Итак, мы начинаем, – прозвучал голос Ингрид, сухой, без тени юмора.

– Повесели их на славу, – добавил Фобия, – Недолго им осталось смеяться. Кошмар, ты на позиции?

– Все в порядке, – отозвалась Нова, стараясь как можно меньше двигать губами, хоть и понимала, что вряд ли хоть кто-то в толпе обращает на нее внимание. – Осталось только уточнить, на какую именно крышу мне нужно подняться.