Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

Выходит так, что ему не приходится делать ничего вышеперечисленного. Морпех с медвежьим рыком протискивается вперед.

– Верен долгу всегда, – произносит он.

Откуда-то из потемок отзывается неровный хор голосов:

– Верен долгу всегда!

Ветеран отпихивает Вестона.

– Я нашел того, кого искал. Теперь проваливай и гражданских с собой забери.

Каким-то чудом Вестону это удается. Он достает из кармана табличку «Прогулки с Вестоном», поднимает над головой и направляет на нее свет фонаря так, чтобы людям было видно. Затем он дует в серебряный свисток, который всегда носит с собой на чрезвычайный случай, и который еще ни разу не использовал.

По туннелям разносится пронзительный свист.

– Так, – говорит он, собравшись с последними силами. – Пора возвращаться! Нас ждет Пятая авеню и… – Вестон всячески старается выдерживать тон экскурсовода, от безысходности он готов на все, – русская чайная! Я угощаю. А также ужин и ночевка в «Уолдорфе» за счет «Пеших экскурсий Вестона».

Когда они выходят на свет – боже, еще не стемнело – и свежий воздух, Вестон с недоумением осознает, что группа хоть и изменилась, но не стала меньше. Он целую минуту не может понять, что не так, но потом соображает. Здоровяка-морпеха с ними ожидаемо нет, но выстроив туристов на автобусной остановке (да, он закидывает четвертаки в билетный автомат городского автобуса!), Вестон насчитывает все те же тринадцать человек: молодожены, парочка, отмечающая годовщину свадьбы, библиотекарша, прыщавый пацан, непримечательные, но довольные средние американцы… Кажется, группа та же, но это не так. Вестон слишком потрясен и сбит с толку, чтобы определить, кто…

Оказавшись в безопасности в русской чайной, он наконец понимает, кого в группе раньше не было. Незнакомка чувствует себя здесь, как рыба в воде. Прелестная девушка со взъерошенными волосами и спортивной фигурой в сером свитере с натянутыми до кончиков пальцев рукавами; когда она тянется к самовару и предлагает налить ему чаю, он с удивлением замечает черные полоски грязи под ее ногтями. Он не придает этому большого значения; быть может, так сейчас модно.

Вестон не отводит туристов на Таймс-сквер или Центральный вокзал, чтобы после ритуала прощания скрыться в толпе. Он оставляет их в «Уолдорфе», где они стоят перед лифтами, разинув рты, ожидая, пока портье проводит их в номера.

Вконец измотанный и напуганный столь близким контактом с людьми, Вестон сбегает. Вернувшись домой, он первым делом удаляет отовсюду свою рекламу и разбивает рабочий телефон, а затем делает то, что обычно делают в фильмах убийцы и жертвы насилия: долго моется под горячим душем, стараясь смыть с себя все следы пережитых событий. Чтобы окончательно прийти в себя и вновь выйти на улицу, ему понадобится несколько дней. Вестон успокаивает нервы, пересчитывая предметы искусства в своем тайном хранилище, заливает горе многочисленными чашками кофе, читает утренние газеты в солнечной библиотеке и утешается привычными повседневными ритуалами. Он ежедневно любуется принадлежавшей еще отцу акварелью Уильяма Тернера, гладит мраморный бок скульптуры Бранкузи и разглядывает свою любимую бронзовую статуэтку работы Ремингтона.

Когда же спустя несколько дней он выходит из дома, то едва не разворачивается, не успев ступить и шагу. На крыльце его поджидает соблазнительная девица с экскурсии. Тот же свитер, та же растрепанная прическа. От такого вторжения у него едва не останавливается сердце, его передергивает, но девушка, которая так любезно наливала ему чай в русской чайной, приветствует его радостной улыбкой.

– Думала, ты уже никогда не выйдешь.

– Вы не имеете права, вы не имеете права… – начинает Вестон, но ее улыбка настолько приятна, что он меняет тон.

– Что вы здесь делаете?

– Я живу неподалеку, – девушка одаривает его еще более сногсшибательной улыбкой.

Как объяснить красивой девушке, что она не имеет права следить за тобой? Как довести до понимания ньюйоркца, что твое крыльцо – частная собственность? Как убедить ее в том, что его личная жизнь закрыта для посторонних, к которым она, безусловно, относится?

Вестон не знает как.

– Мне пора!

– Куда ты?..

Сразу вспомнив туннель и как будто вновь глотнув тамошнего воздуха, Вестон слишком нервничает, чтобы принести вежливые извинения и посигналить своему водителю, и напрочь забывает все фразы, заученные на случай, если нужно от кого-то отвязаться.

– В Китай! – выпаливает он и бросается наутек.

На углу он оборачивается, желая убедиться, что скрыться удалось, и теряет дар речи.

– Ох!

Бросившаяся за ним со всех ног девушка врезается в него с треском, от которого сердце Вестона буквально выпрыгивает из груди наружу и разбивается. О, этот чуть сколотый зуб, который ему видно, когда девушка улыбается.

– Гм, прямо сейчас в Китай?

Вестон сконфужен.

– Ну, не сию минуту, конечно. Сначала кофе.

Просияв, девушка одергивает рукава свитера.

– Давай! Я заплачу́!

Пока они пьют капучино, Вестон раздумывает, как избавиться от девушки, не нагрубив, но неожиданно приходит к выводу, что влюблен.

Как влюбляется человек вроде Вестона?

Непредвиденно. Быстро. Он не может контролировать это чувство, но все же находит в себе силы расстаться с Уингз Жермен без дрожи в руках и слез в глазах. Ничто не должно указывать, что это их последняя встреча. Он даже обнимает ее отстраненно, пусть и терзается при этом.

– Рад был встретиться, – говорит он. – Мне пора.

– Ничего страшного. Ничто не вечно, – отвечает она, демонстрируя чуть сколотый зуб.

Готовый провалиться под землю, он отвечает сдержанной улыбкой. Это необходимо, если он и дальше хочет жить привычной жизнью, которая далась ему с таким трудом, но прощаться тяжело.

– Ну, пока.

Ее густой голос обволакивает его, словно туман.

– Всего хорошего.

Теперь они друзья – или вроде того – и он верит, что она не пойдет за ним. На часах всего четыре, но Вестон запирает дверь, занавешивает окна и включает сигнализацию.

Эта прекрасная девушка, казалось, читала его мысли. Когда они обменивались историями из жизни, она почувствовала всю боль, скрытую за заученными фразами, которые он говорил каждому. Ее улыбка разбила ему сердце.

– Мне так жаль, – сказала она.

– Не сто́ит, – ответил он. – Ты ни в чем не виновата.

– Нет, – сказала она. – Конечно, нет. Но я знаю, что ты чувствуешь. Я сама прошла через такое.

Он предположил, что она тоже сирота. Такая же, как и он – но она другая. Ее назвали в честь отца, пилота истребителя. Она сказала, что училась на искусствоведа, но не упомянула когда. А ее фраза «у тебя удивительная коллекция» совсем сбила Вестона с толку. Неужели он рассказал ей о скульптуре Александра Колдера или прадедушкином портрете работы Джона Сарджента? А может, о масляном наброске Мане? Он снова и снова прокручивает разговор в голове, но не может его вспомнить.