Кристофер Прист - Лотерея [litres]

– Потому что ты изменился, и я не понимаю, в какую именно сторону. Ты говоришь, что ты стал лучше и что теперь все будет в порядке. Но мы оба сто раз это говорили, и оба сто раз это слышали.

– Так ты мне не веришь?

– Я верю, что ты сам в это веришь… конечно же, верю. Но я все еще боюсь тебя, боюсь того, что ты можешь со мной сделать.

Я осторожно, едва прикасаясь, поглаживал ее по руке, это был первый интимный контакт между нами, и она не отдернулась.

– Грация, – сказал я, – я тебя люблю. Ты можешь мне поверить?

– Попытаюсь. – Но она не смотрела мне в глаза.

– Все, что я сделал за последние месяцы, было из-за тебя. Это отдалило меня от тебя, но я видел свою неправоту.

– О чем ты говоришь?

– О том, что я написал в своей рукописи, и о том, к чему это меня привело.

– Питер, я не хочу об этом говорить.

Теперь она смотрела на меня, но я снова заметил в ее глазах этот странный прищур.

– Но ты же обещала поговорить.

Я встал с кровати, пересек комнату, взял свою рукопись и вернулся на прежнее место. На этот раз Грация отдернула руку.

– Я хочу, – сказал я, – чтобы ты кое-что отсюда почитала. Хочу объяснить, что это значит.

Говоря, я перелистывал рукопись, высматривая страницы, лежащие не по порядку. Их было немного и все больше в начале. На многих страницах чернели капельки крови, по левому краю тянулось широкое коричневое пятно. Перелистывая рукопись, я раз за разом натыкался на имя Сери. Рано или поздно мне нужно будет объяснить, кто такая Сери, чем она стала для меня, как я теперь ее понимаю. И все остальное: состояние моих мыслей, представленное рукописью, острова, уходы от мира, сложные отношения с Фелисити. А еще высшие правды, заложенные в повествование, – определение меня через него, то, как оно сделало меня статичным и углубленным в себя, эмоционально закаменелым.

Нужно ввести в этот круг Грацию, чтобы я наконец-то смог из него вырваться.

– Питер, ты меня этим пугаешь.

Она взяла сигарету и закурила; рядовой, повседневный поступок, но на этот раз в нем чувствовалось ее прежнее напряжение. Брошенная в пепельницу спичка продолжала гореть.

– Чем этим? – спросил я.

– Ты снова меня взвинчиваешь. Не надо. Пожалуйста.

– А в чем дело?

– Убери эти бумаги. Я этого просто не выдержу!

– Но я же должен тебе объяснить.

Она провела ладонью по виску, взъерошила пальцами свою аккуратную прическу. Ее нервозность была заразительна, как и ее сексуальность, сопротивляться которой я не мог, хотя это редко приносило кому-нибудь из нас удовлетворение. С того момента, как я вернулся, нашим отношениям чего-то недоставало, и я вдруг понял, чего именно, когда при движении рукой блузка слегка обтянула ей грудь и я захотел ее тела. Но впутывать во всю эту неразбериху еще и секс было бы чистым безумием.

– Не понимаю, Питер, что ты хочешь мне объяснить? Что еще можно сказать?

– Я хочу, я должен тебе это прочитать.

– Прекрати эту пытку! Я же все-таки в своем уме… Ты не написал ничего, ничего!

– Это я так себя определил. В прошлом году, когда уезжал из города.

– Питер, ты что, всерьез? Там же вообще ничего не написано!

Я раскинул потрепанные листы по кровати, как фокусник – колоду карт. Слова, история моей жизни, определение моей личности – все это лежало передо мной. Я видел строчки машинописного текста, обильные поправки и примечания, вставки и вычеркивания. Черный шрифт, синяя шариковая ручка, серый карандаш и овальные темно-бурые капельки запекшейся крови. И все это я.

– Питер, но там же ничего нет! Ну пойми ты наконец, что это пустая бумага!

– Да, но…

Глядя на раскинутые веером страницы, я вспоминал прошлый год, Эдвинов коттедж, свою белую комнату. Эта комната достигла состояния высшей реальности, глубочайшей истины, истины, превосходящей все буквальное бытие. Вот то же и с моей рукописью. Все слова были здесь, неизгладимо запечатленные на бумаге, в точности так, как я их писал. Но для Грации, посторонней создавшему их разуму, они не существовали. Я написал их и не написал.

Повествование было здесь, а слов не было.

– На что ты там смотришь? – отчаянно выкрикнула Грация. Ее левая рука крутила одно из колец, надетых на правую.

– Я читаю.

Я как раз нашел страницу, которую хотел ей показать: эпизод седьмой главы, когда я приехал в Мьюриси-Таун и впервые увидел Сери. Аналог нашей собственной встречи на острове Кос в Эгейском архипелаге. Сери у меня работала в представительстве Лотереи Коллаго, в то время как Грация проводила в Греции отпуск; Мьюриси-Таун был большим, шумным городом, в то время как Кос – это крошечный порт. События отличались, но в них была высшая правда ощущения. Грация должна их узнать.

Я отделил эту страницу от остальных и протянул ее Грации. Грация положила ее на кровать. Вверх ногами.

– Почему ты на нее не смотришь? – удивился я.

– Что ты хочешь со мною сделать?

– Я просто хочу, чтобы ты поняла. Прочитай, пожалуйста.

Она схватила страницу, скомкала ее и швырнула в дальний угол комнаты.

– Я не умею читать пустую бумагу!

Ее глаза увлажнились, она дергала кольцо, пока то не соскочило.

Осознав наконец, что ей не под силу такой скачок фантазии, я ласково спросил:

– Хочешь, я тебе объясню?

– Не говори, ничего не говори, с меня уже достаточно. Ты что, совсем переселился в какой-то придуманный мир? И что еще ты придумаешь? Да ты хоть понимаешь, кто я такая в действительности? Ты понимаешь, где ты находишься и что ты делаешь?

– Тут нельзя прочитать слова, – пояснил я.

– Да тут и вообще ничего нет. Ни-че-го.

Я встал с кровати, подобрал скомканную страницу, разгладил ее, как мог, и вернул на прежнее место. Затем я собрал разложенные по кровати листы в привычную толстую пачку.

– И все же ты должна это понять.

Грация опустила голову и закрыла глаза ладонью. Я услышал, как она пробормотала:

– И ведь опять, опять то же самое.

– Что то же самое?

– Так не может продолжаться, ты должен это понять. Ничего не изменилось, ровно ничего.

Грация промокнула глаза бумажной салфеткой и выскочила в прихожую, оставив в пепельнице дымящуюся сигарету. Я слышал, как она подняла телефонную трубку и набрала номер. Потом звякнула опущенная в прорезь монета. Хотя она говорила тихо, я разбирал все сказанное:

– Стив?.. Да, это я. Ты можешь приютить меня сегодня?.. Да нет, со мною все в порядке, честно. Только на сегодня… Да, он вернулся… Я не знаю, что с ним случилось… Все в полном порядке… Нет, я сяду в метро… Со мною все в порядке, честно… Через час? Спасибо.

Я встал, и тут как раз она вернулась в комнату. Она затушила сигарету и повернулась ко мне. Похоже, она уже взяла себя в руки.

– Ты слышал, о чем я говорила?