Нил Шустерман - Серп

— Это он выполол целый самолет? — спросила она.

— А что такое? — Фарадей бросил на нее холодный, обвиняющий взгляд. — Тебя это впечатляет?

Цитра затрясла головой:

— Нет! Как раз наоборот!

Но она ничего не могла с собой поделать — ее очаровала блистающая синяя мантия. И не одну Цитру. На что, по-видимому, этот человек и рассчитывал.

Однако его мантия оказалась еще не самой ослепительной. Сквозь толпу шествовал серп в роскошной золотой ризе. Человек был настолько массивен, что его одеяние наводило на мысль о золотом шатре.

— А кто этот толстяк? — осведомилась Цитра.

— На вид большой человек, — заметил Роуэн.

— Во всех смыслах, — подтвердил серп Фарадей. — Этот «толстяк», как ты его назвала — Верховный Клинок. Самая могущественная личность в средмериканской коллегии серпов. Он председатель конклава.

Верховный Клинок действовал на толпу, как газовый гигант, подчиняющий себе все окружающее пространство. Он мог бы подстроить свои наниты, чтобы хоть немного похудеть, но нарочно решил этого не делать. Его выбор сам по себе был неким громким заявлением, и размеры этого человека придавали его фигуре бóльшую значимость.

Завидев Фарадея, серп, извинившись, прервал завязавшуюся было беседу и направился к нашей троице.

— Почтенный серп Фарадей, встреча с вами всегда доставляет истинное удовольствие! — Он обеими руками схватил кисть Фарадея, что должно было выглядеть как сердечнейшее приветствие, а вышло на самом деле натянуто и искусственно.

— Цитра, Роуэн, познакомьтесь, пожалуйста, с Верховным Клинком Ксенократом, — проговорил Фарадей, после чего повернулся обратно к большому человеку: — Это мои новые ученики.

Тот некоторое время внимательно изучал их.

— Двое одновременно! — с воодушевлением сказал он. — Кажется, такое у нас впервые. Большинство серпов едва справляются с одним.

— Тот, кто окажется лучшим, получит мое благословение на кольцо.

— А другой, — подхватил Верховный Клинок, — я уверен, крайне огорчится.

Он двинулся дальше — приветствовать новых серпов, только что появившихся из-под завесы дождя.

— Видишь? — сказал Роуэн. — А ты переживала.

Но Цитра остро чувствовала — в этом человеке не было ни капли искренности.

Роуэн в действительности очень нервничал, просто не хотел в этом признаваться, зная, что Цитра тогда разволнуется окончательно, а это, в свою очередь, заставит его самого разнервничаться еще больше. Поэтому он загнал свои страхи и опасения поглубже и держал глаза и уши открытыми, вбирая в себя все, что происходило вокруг.

Здесь были и другие подмастерья. Он подслушал двоих — те разговаривали о предстоящем им «большом дне». Юноша и девушка, оба старше него, возможно, лет восемнадцати-девятнадцати, сегодня собирались получить свои кольца и стать серпами-юниорами. Девушка жаловалась, что в течение первых четырех лет они должны будут получать одобрение распорядительной комиссии на каждую прополку.

— Подумай только, на каждую прополку! — негодовала она. — Как будто мы младенцы!

— Хорошо хоть ученичество длится не четыре года! — вмешался в их диалог Роуэн, желая завести беседу. Юноша и девушка уставились на него с отвращением.

— В смысле, в колледже пришлось бы оттрубить четыре года, так ведь? — Роуэн сознавал, что закапывается еще глубже, но что поделать, раз уж начал. — А тут все-таки только один…

— Ты еще что за придурок? — спросила девушка.

— Не обращай внимания, он всего лишь лопатка.

— Кто-кто? — поразился Роуэн. Как только его в жизни ни обзывали, но такого он еще не слышал.

Парень одарил его высокомерной улыбкой, а девица проговорила:

— Да ты, оказывается, вообще ничего не знаешь! «Лопатка» — так мы называем новичков, потому что от вас только и толку, что котлеты на сковородке переворачивать для своего наставника.

Роуэн рассмеялся, что только обозлило будущих серпов.

Теперь в перепалку вмешалась Цитра:

— Если мы лопатки, то вы тогда кто? Чайники? А, нет, наверно, вы противни от слова «противно».

Судя по виду парня, он с удовольствием зажарил бы Цитру живьем.

— Кто твой наставник? — напустился он на нее. — Ты проявляешь неуважение к старшим, и он должен об этом узнать!

— Я ее наставник, — сказал серп Фарадей, кладя руку на плечо Цитры. — А ты сначала получи кольцо и только потом требуй уважения.

Парень, кажется, даже уменьшился в росте дюйма на три.

— Почтенный серп Фарадей! Прошу прощения, я не знал…

Девица сделала шаг в сторону — я, мол, к этому недоумку отношения не имею.

— Желаю удачи сегодня, — сказал им Фарадей с великодушием, какого эта парочка не заслуживала.

— Спасибо, — отозвалась девица, — но, осмелюсь сказать, удача тут ни при чем. Мы долго и упорно тренировались. Наши наставники отлично нас подготовили!

— Вы абсолютно правы, — согласился Фарадей.

Парень с девушкой почтительно откланялись и удалились.

Фарадей повернулся к своим ученикам:

— Девушка получит сегодня кольцо. Парень — нет.

— Откуда вы знаете? — удивился Роуэн.

— У меня есть друзья в аттестационной комиссии. Мальчишка не дурак, но он заводится с пол-оборота. Для серпа такой недостаток совершенно неприемлем.

Как бы ни сердился Роуэн на парня, сейчас ему стало его жаль.

— Что происходит с учениками, которым не дают кольцо? — спросил он.

— Они просто возвращаются в свои дома, к родным и той жизни, которую вели до ученичества.

— Но после года в обучении у серпа жизнь не может оставаться прежней, — заметил Роуэн.

— Это правда, — согласился Фарадей. — Но понимание того, как тяжело быть серпом, служит лишь к пользе любого человека.

Роуэн кивнул, но подумал, что несмотря на всю свою мудрость серп Фарадей ужасающе наивен. Обучение профессии серпа оставляет в душе незаживающий шрам. Конечно, так оно и задумано, но все равно это травма.

Ротонда все больше заполнялась серпами, и гул голосов, отражавшихся от купола, мраморных стен и пола, преобразовался в какофонию. Роуэн попытался вычленить в общем шуме отдельные разговоры, но это оказалось невозможным. Фарадей сказал им, что громадные бронзовые двери в зал заседаний откроются в семь утра, а в семь часов вечера собрание будет закрыто. На все про все отводится двенадцать часов. Если какой-то вопрос не удастся разрешить, с ним придется подождать четыре месяца до следующего конклава.

Двери открылись, и толпа повалила в зал заседаний.

Серп Фарадей продолжал:

— Вначале конклавы длились три дня. Но вскоре выяснилось, что настоящим делом все заняты только в первый день, а в остальные лишь спорят и выясняют отношения. Правда, споров и раздоров и сейчас предостаточно, но хотя бы в урезанном виде. Дебаты идут эффективнее.