Анна Старобинец - Переходный возраст (сборник)

Вечером того же дня Дима нашел работу.

Она продлилась чуть меньше недели.

На автобусной остановке Дима прочитал объявление: «Требуются расклейщики объявлений». Позвонил по указанному телефону, пришел по указанному адресу. Пожилая волосатая барышня выдала ему огромную кипу объявлений, которые гласили: «Требуются расклейщики объявлений» — и тюбик с клеем. За каждые пятьдесят развешанных объявлений она обещала выплачивать четыреста рублей. Несколько дней Дима колесил на автобусах и троллейбусах по улицам города, выскакивал на каждой остановке и развешивал, развешивал, развешивал. Испоганив двести остановок, пришел за деньгами. Волосатая молча выдала восемь тысяч рублей и новую пачку объявлений с точно таким же текстом.

— А какие объявления вы собираетесь развешивать, когда наберете нужное количество «расклейщиков»? — поинтересовался Дима.

Барышня непонимающе уставилась на него.

— Вот эти, — ткнула пальцем в Димину пачку.

Диме стало не по себе. Он отнес домой восемь тысяч, но снова идти к волосатой отказался категорически.

— Тебе-то какая разница, что у них за объявления? — удивилась Лиза. — Платят нормально.

— В вашем городе что, все сумасшедшие? — заорал Дима.

— Чья бы корова мычала, — недобро улыбнулась жена.

Знакомство с мамой подействовало на Диму угнетающе. Мама оказалась мрачным неразговорчивым бегемотом в зеленой кофте с рюшами и пышным синтетическим сооружением на голове. С Димой она, кажется, была знакома не лучше, чем он с ней, спрашивала его, «как он устроился», и называла «Димитрий». На Лизу смотрела с нескрываемым отвращением.

Дима периодически переходил на «вы», с тоской вспоминал свою настоящую, родную мать из выдуманного прошлого и испытал почти счастье, когда гостья наконец решительно измазала губы красным и ушла.

— На самом деле, вы уже несколько лет с матерью в ссоре, — объяснила потом Лиза. — Почти не общаетесь. Она не хотела, чтобы ты на мне женился. Но ты уперся… Когда-то ты говорил, что без меня жить не сможешь… А помнишь, как ты сказал…

Дима ретировался в ванную. Подошел к зеркалу и состроил гримасу.

— …как никого никогда не любил, — всхлипывала Лиза из кухни.

Высунул язык, свернул его в трубочку, вытаращил глаза.

— …а потом говорил, что ни с кем тебе не было так тепло…

Сморщил нос, надул щеки.

— …так светло…

Широко заулыбался и покрутил пальцем у виска.

— …но ты сказал ей: «Мама, не лезь, это мое личное дело…»

Дима вышел из ванной.

— Ну хорошо, а друзья у меня есть?

— Ну есть, — как-то неохотно призналась Лиза. — Один.

В тот же день друга привели на очную ставку. Это был алкоголик Гриша из соседнего дома, ничем не примечательный, но симпатичный и легкий в общении. Дима стал выпивать с ним по субботам.

— Выжимай сцепление. Первая передача. Чуть-чуть газа — да не дави ты так, чего она у тебя ревет? Вот… Теперь пла-авненько отпускаешь сцепление…

Машина запрыгала на месте, истерически забилась в конвульсиях и в очередной раз заглохла.

Геннадий Ильич вытер со лба пот.

— Слишком резко бросил сцепление. Еще раз давай. Да заведи ты ее сначала, еб-т…

Через неделю «восьмерка» стала немного покладистее. Через месяц полностью покорилась.

На Садово-Самотечной подсел Пассажир, Отправляющий SMS. На проспекте Мира — Женщина, Обиженная Жизнью (резкий хлопок дверью, губы поджаты, суровый и отрешенный взгляд в окно, гробовое молчание). От ВДНХ до Нижней Масловки Дима вез Очень Нервную Женщину («Закройте окно. Выключите печку. Перестраивайтесь в левый ряд. На третьем отсюда светофоре налево. Уже пора перестраиваться в левый ряд. На втором светофоре налево. Нам нужно в левый ряд, понимаете?! Аккуратно, там сзади машина. Левее. На следующем светофоре — налево. Сейчас — налево! Ой, там бабушка дорогу переходит! Осторожно, вы чуть в него не въехали! Так, тут то ли направо, то ли налево…»).

На Нижней Масловке проголосовала еще одна. По виду — тоже Нервная. По крайней мере при ней был огромный пакет из жесткого полиэтилена, в котором лежало еще пять-шесть пакетов, и Дима, поежившись, представил, как она с мучительным шуршанием будет все это туда-сюда перекладывать на протяжении поездки.

Дима не любил свою работу. И пассажиров тоже не любил.

— На Курский вокзал.

— Скока? — привычно поинтересовался Дима, покосившись на пакет.

— Сто? — нерешительно предположила Нервная.

Дима окинул ее мрачным взглядом и сделал вид, что трогается.

— Сто пятьдесят?

Дима слегка надавил на газ.

— Двести? — продолжала гадать девушка.

Дима снял ногу с газа и молча уставился на нее. Симпатичная, рыжее каре, светло-карие смеющиеся глаза. Просто ради эксперимента сказал:

— За двести пятьдесят повезу.

— Хорошо, — покладисто согласилась Рыжая.

Она поставила пакет на пол и сидела совершенно спокойно. Смотрела в окно. От нее пахло какими-то пряными дорогими духами, чуть сильнее, чем нужно, но все равно приятно. И как-то очень знакомо.

Дима принципиально не разговаривал с пассажирами ни о чем, кроме денег и маршрута.

— Встречаешь кого-то? Или уезжаешь? — зачем-то спросил, уже подъезжая к вокзалу. Немного более фамильярно, чем собирался.

— Уезжаю. Домой, в Ростов-на-Дону.

Дима вцепился в руль и затормозил в нескольких сантиметрах от ехавшей впереди «Волги».

— Приехали, — выдохнул он, — денег не надо.

— Правда? — счастливо улыбнулась Рыжая и вдруг обняла Диму, прижалась всем телом, обдав своим пронзительным, сладким запахом. — А вы приезжайте к нам, в Ростов-на-Дону!

— Может, телефончик? — Получилось какое-то сдавленное кряканье.

— Конечно! Ручка есть?

— Ручка есть. Но нет бумажки… — испуганно сообщил Дима.

— Да ничего, давайте ручку, я вам на обратной стороне билета напишу.

— Билета? — тупо повторил Дима. — А как же вы доедете? До Ростова-то, на-Дону?

— Да этому билету уже месяца два, — снова улыбнулась Рыжая.

Быстро нацарапала номер, аккуратно свернула билет вчетверо и просунула его в Димину влажную пятерню. На пару секунд задержала свою руку на его руке. Потом наклонилась прямо к его уху; рыжая прядь щекотно скользнула по Диминой щеке:

— Приезжайте, не пожалеете.

— А что, и приеду! — неуклюже подмигнул ей Дима на прощание.

Еще с полчаса поколесил по городу, но клев закончился. Дима двинулся в сторону дома, к «Аэропорту», метр за метром протискиваясь вперед по парализованной Ленинградке, привычно мучая ногой сцепление. В машине стойко воняло бензином, сухим горелым ветерком из обогревателя и едва ощутимо — сладкими духами Рыжей.

А что? Он вернется на Курский, поставит где-нибудь машину, купит билет на ближайший же поезд и махнет в Ростов-на-Дону. Прямо сейчас. На уик-энд. Почему бы нет? Жене позвонит, наплетет чего-нибудь.