Михаил Успенский - Мудрец. Сталкер. Разведчик

– Ты что, правда не помнишь, как вы тут скакали? – сказал Печкин.

– Помню, как сошёл с лестницы… Или я упал с лестницы? – сказал Белый.

– Вы не упали, – сказал Майор. – Вы производили. Совместно с этим. Определённые действия невыясненного назначения. Но я прошу. Провести дознание. Я сделаю это лучше. Чем вы. Потом можно будет расконвоировать. По результату. Учесть сотрудничество со следствием…

– Во-во, – обрадовался Паша Черентай. – Давай, начальник. Эти психи мне морду кипятком ошпарили… Без профилактической беседы…

– Не уроси, – сказал Топтыгин. – Кипятком… Еле тёпленький уже был чаёк-да! А вот посудину ты мне погнул своей башкой! Ответишь!

– Имя. Фамилия. Отчество, – сказал Майор.

– Черентаев Паша… То есть Павел Эмильевич, – сказал бывший незнакомец.

– Ка-ак? – не поверил своим ушам Матадор.

Майор поглядел на сталкера укоризненно: не мешай!

– Эмильевич, – повторил Черентай. – А вам что – тоже смешно? Ничего смешного…

– Год и место рождения, – сказал Майор.

– Одна тысяча девятьсот… семьдесят… нет, восемьдесят… Восемьдесят второй, вот! Город Челябинск!

– Постоянное место жительства?

– А вот этого не имею, – огорчился Черентай. – Я сезонник.

– Семейное положение?

– Я же говорю – сезонник… Одно время подженился в Ростове – но не срослось…

– Имя, фамилия сожительницы?

– Татьяна… Не, Люба. Татьяна в Перми осталась. Не поехала на калым. А Танька меня кавказонам и продала. Нет, Любка. Я у их в рабстве был…

– Не похоже, – сказал Майор. – Руки. Грязные, да. Но не рабочие. По карманам щипал. Углы на бану вертел. Лохотронил.

– Да уж где уж, – вздохнул бомжик. – Так, по мелочи.

Все обитатели бара «Хардчо» с интересом наблюдали, как на их глазах в тяжких муках рождается истина. Только Белый сказал:

– При чём всё это? Не мучайте человека, мы и так…

– Прошу не оказывать, – сказал Майор. – Давления. На следствие. Последнее место. Жительства.

– Так Ростов же! Нет, Стерлитамак…

– Документы. Какие-нибудь. Справка.

– Может, и были документы, гражданин следователь, только этот демон их у меня и забрал.

Печкин навострил уши. Вот уже и демоны объявились в романе… Мистика нарисовалась…

– Имя, фамилия демона.

– Кто же у демонов фамилии спрашивает? – удивился Черентай. – И не в том я был положении, чтобы спрашивать…

– В каком. Положении. Вы были.

– Так в горизонтальном же! – обрадовался бомжик. – Я же говорю – в скверике лежал. Около вокзала. А меня этот демон и поднял – пнул по рёбрам. Я думал – это мент, то есть, извиняюсь, сотрудник ко мне вежливо обращается, а это, оказывается, он…

– Почему. Вы подумали. Что это демон, – сказал Майор.

Черентай смутился.

– Ну, демон не в смысле демон, – сказал он наконец. – А демон в смысле неизвестно кто.

– Значит. Неизвестный человек, – сказал Майор. – Особые приметы. Неизвестного.

– Костюм серый, хороший… Галстук серый, хороший… Шляпа серая, хорошая… Ботинки коричневые, но тоже хорошие…

– Врёт он всё вам, – подал голос Батюшка. – Которые демонов видели, так они по-другому поют…

– Прошу не оказывать, – бесстрастно сказал Майор. – О чём. Он с вами говорил.

– Работу предложил, – сказал Паша Черентай. – Непыльную, сказал. Типа сторож…

– Дальше.

– А дальше я ничего не помню, – развёл руками бомжик. – А потом вы мне в морду кипятком и плеснули и голову чуть не проломили…

– Одежду где взял, – сказал Майор. – Берцы где взял.

– Не моё! – страстно воскликнул Черентай. – Без суда не имеете права в тюремное одевать!

– Чего ж ты. Павиан бесхвостый. Ваньку перед нами валял?! – рявкнул наконец-то Майор.

Паша Черентай сжался в кресле – насколько путы позволили.

– Ничего я не валял, – пробормотал он. – Я даже не знаю, что вы за люди…

– А кто. Здесь цирк устроил. На пару с потерпевшим.

– Да я не потерпевший, – виновато сказал Белый. – Я тоже ничего не помню. Отпустите его…

– Вот! – обрадовался бомж. – И товарищ тоже…

Печкин не выдержал.

– Так не годится, – сказал он. – Только что мы столкнулись со сверхъестественным явлением. И вдруг оказывается, что его виновник – обыкновенный бичара. Так не бывает. Человек не может так резко измениться. То он был прямо Посланец Чёрного Властелина, а то вдруг Паша Черентай. Читатель не поверит… То есть… Я имею в виду…

– Вы закончили, – не спросил, а констатировал Майор. – Продолжаю. Вы сознаёте. Где находитесь.

– Где, где… В Кзыл-Орде! Да в том же городе поганом, которая станция…

– Название станции.

– Так я же там спал! Я на название не смотрел! Меня с поезда выкинули… То есть с электрички…

Майор выразительно посмотрел на Топтыгина.

– Полотенце, – сказал он. – Жалко. Что не знал такого способа. Теперь знаю. Это лучше. Чем «слоник». Никаких следов.

– Нет! – закричал Паша Черентай. – Я вспомнил! Станция Кошкин! Город Кошкин! Там я спал! На лавочке!

– Ну да, – сказал молчавший дотоле Матадор. – В ночь перед Рождеством он спал на лавочке. Девочка со спичками. Это не показания у нас получаются, а святочный рассказ…

– Какое Рождество? – сказал Паша. – Тепло было – июнь же месяц на дворе… В декабре я бы точно себе подвальчик надыбал…

– Июнь, – сказал Майор. – Какого года?

Черентай ответил.

– Хотя бы год. Совпадает, – сказал Майор. – Ну и где же. Ты мотался. Столько лет. Прежде чем. Пришёл сюда. Цирк нам устраивать.

– К-какие столько лет? Я что – в полной отключке был?

– Получается да, – сказал Майор. – По-твоему. Месье Арчибальд. Чистое длинное полотенце.

– Постойте! – закричал Белый. – Всё совпадает! Город Кошкин! Так и должно быть. Он не лжёт. Именно этот город.

– Никогда не слышал, – сказал Матадор.

– Это город, – сказал Белый, – в котором я появился на свет семь лет назад.

Когда майора Каргина с треском уволили из внутренних органов за грубость и бестактность (уложил при облаве в ночном клубе мордой в паркет известного визажиста), он решил стать частным детективом.

В напарники к Каргину пойти никто из коллег не пожелал – «Хороший ты мужик, Сева, в деле, но характер у тебя по жизни тяжёлый». Из-за этого характера он и семью потерял.

Первый же клиент, начальственного вида мужчина, пожаловался:

– Видите ли, я подозреваю, что супруга моя, Ланочка, не верна мне…

Майор посмотрел исподлобья и сказал:

– Хрюли там. Подозревать. Ты на себя. В зеркало. Глянь. Тебе рога. Не прилепить. Это женщине. Себя не уважать. Моя ставка. Пять кусков в день. Плюс текущие.

Клиент вылетел из офисной клетушки с возмущённым визгом, а Каргин вздохнул:

– Ну не умею я. С такими людьми.

Вообще-то он ни с какими людьми не умел, кроме бандитов. Зато уж с этими он умел хорошо.