Михаил Успенский - Мудрец. Сталкер. Разведчик

Странности на этом не кончались. Да, их в конце концов «черти» схватили и повязали, но Мерлин знал, что произошло это в городе Казани, а лайбон утверждал, что в Монтевидео…

– Сербы это были, – говорил Мерлин.

– Болгары! – спорил Киджана. – Я болгаров ещё как поминаю!

Толпа двигалась медленно, и Роман Ильич то и дело различал в ней знакомые лица и фигуры. Даже майор Кыров был здесь, и Дима Сказка был здесь, и где-то впереди маячила стриженая круглая башка Панина, только к нему было не протолкаться.

Наверное, где-то была и Таня со своими маленькими изуродованными певцами…

– Если бы ты не кашлем прозвучал, то бы ничей глаз не услышал! – ругался Киджана.

– Ну да, ну да. Просто я тебя бросить не мог – еле тёплого! – возражал Мерлин.

За спором они и не сразу заметили того, что открылось впереди.

– Видишь? – Мерлин схватил лайбона за руку.

– Чего тебе видишь?

– Город!

– Какой тебе город?

– А такой! Он расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта… Стена его построена из ясписа, а сам город чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халцедон, четвёртое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. И двенадцать ворот как двенадцать жемчужин. Видишь, в главных воротах стоит ключарь Пётр и приветствует нас?

– Сам ты Пётр! – ответил Киджана. – У изгороди стоит слонёнок Такунда и машет хоботом!

…Казалось, в этой комнате ничего не менялось со времён Гражданской войны: пол, выложенный красным кафелем, пожелтевшие фотографии на стенах, облупившееся гипсовое распятие, две старомодные кровати с никелированными шарами, стоящие в глубоком алькове, окно с балконом, ограждённым чугунной решёткой.

Дом был старый, и его толстые крепостные стены защищали, как видно, не только от июльского зноя, но и от неумолчного потока времени.

Вот сейчас откроется тяжёлая дверь, и на пороге появится стройная и гибкая, словно толедский клинок, герцогиня Альба. Или герцогиня ди Медина-Сидония в чёрном бархатном платье, пришедшая на тайное ночное свидание с талантливым, но бедным молодым поэтом или художником…

Но было раннее утро, и появилась на пороге вовсе не герцогиня, а хозяйка дома, почтенная сеньора Ампаро – толстая, носатая, с чёрной бородавкой на щеке. Из бородавки торчал пучок седых волос.

– И за всё это – пятьсот евро в сутки? – сказала Элис. – Вы спятили, любезная Ампаро. В прошлом году мы с Марком платили сотню, и то считали, что много… Ведь у вас даже кондиционера нет!

– Дорогая сеньора Алисия! В прошлом году здесь не было такого наплыва туристов. А нынче как сбесились! Вчера два каких-то англичанина предлагали за комнату вдвое больше, но муж сказал, что спустит поганых извращенцев с лестницы. Вы же знаете моего Херальдо… А вам и сеньору Маркосу мы всегда рады, но сами понимаете – кризис… К тому же наш премьер сказал, что Испания поднимается с колен и что довольно пресмыкаться перед Штатами… Я, конечно, не имею в виду вас с сеньором Маркосом… К тому же Хуанито уже принёс ваш багаж! Не тащить же его назад?

В комнате появился подросток, с кряхтением волочивший два чемодана. Из одежды на нём были одни шорты.

– Encierro начнётся в шесть, – сказал Хуанито. – Сеньора Алисия, вы разрешите мне посмотреть encierro с вами на балконе?

– Хуанито, твой английский стал гораздо лучше, – сказала Элис. – А что такое encierro?

– Это когда быки побегут, – сказал мальчик. – И сеньор Маркос. И знаете, сеньора Алисия, все парни мне завидуют, потому что сеньор Маркос останавливается в нашем доме…

– Гнусный льстец! – воскликнула Элис. – Ваше предприятие перейдёт в надёжные руки, сеньора Ампаро. Ладно, чёрт с ним. Не стоит менять привычки из-за какого-то кризиса…

Они с Марком приехали в Памплону часа два назад, но город не спал – на улицах и на Plaza de la Constitucion играли десятки маленьких оркестров и один большой – военный. Улицы были запружены толпами танцующих. Конечно, День святого Фермина не мог потягаться с карнавалом в Рио-де-Жанейро, но только по масштабам, а не по накалу страстей.

Памплона – маленький городок, и его жители мгновенно потерялись в нахлынувшей орде туристов.

Небо освещалось непрерывным фейерверком. Дико гремели негритянские барабаны, завывали флейты и, кажется, даже волынки. Любой хэви метал потерялся бы в этом хаосе звуков…

– Нечего бездельничать! – сказала хозяйка. – Ступай вниз, у отца много дел в кафе. Помочь вам, сеньора Алисия?

– Не нужно, – сказала Элис. – Лучше принесите кофе. Ваш знаменитый кофе! Как я мечтала о нём!

– Это потому что в Америке пьют не кофе, а помои! – с гордостью сказала хозяйка и, тяжело переваливаясь, прошла к двери.

Элис присела на кровать и закрыла глаза. Их автобус пришёл в Памплону с большим опозданием, потому что по дороге то и дело приходилось останавливаться – патрули «гуардиа сивиль» искали очередных баскских террористов.

За окном пронзительно свистели флейты, так что выспаться всё равно бы не удалось.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел Хуанито:

– Сеньора Алисия! Вас хочет видеть какой-то американо! Я сказал ему, что нельзя, что вы переодеваетесь, но он вытащил пушку…

Он не договорил, потому что в комнату вошёл молодой человек в сером фланелевом костюме, совершенно неуместном на нынешнем празднике и при нынешней жаре. Только на голове у него почему-то была бумажная клоунская шапочка.

– Рон? – сказала Элис. – Какого чёрта вы здесь делаете?

– Я искал вас, мисс Элис, – сказал Рон. – Долго искал. И всё-таки нашёл.

– Зачем? – сказала Элис. – Мой ответ вам заранее известен.

– И всё-таки я хотел бы вам напомнить, – сказал Рон, – что ваши родители…

– Напомните лучше им, что я уже давно совершеннолетняя, – сказала Элис. – И живу своей собственной жизнью…

– Их тревожит ваша связь с этим русским проходимцем, – сказал Рон. – Во-первых, он намного старше вас…

– Во-первых, он такой же русский, как мы с вами, – сказала Элис. – А во-вторых, нынешние молодые мужчины сами мечтают, чтобы их кто-нибудь трахнул… Хуанито! Маленький негодяй, вон отсюда! Нечего слушать разговоры взрослых!

С обиженным видом – я-де на всякий случай остался, вдруг этот тип будет руки распускать, – подросток прошествовал за дверь.

– Encierro вот-вот начнётся! – сказал он напоследок.

– Ладно, Рон, убирайтесь. Все равно вы ничего не добьётесь, – сказала Элис. – Только зря тратите своё и моё время. Я не собираюсь из-за вас пропустить encierro…