Александр Громов - Шаг влево, шаг вправо

— Значит, нет?

— Нет.

— Понимаю, — сказал я, поднимаясь. — Ну что ж, счастливо оставаться. Я прямо завидую: природа, форель, соседей никаких… По клубнику можно ходить, как по грибы. Кому захочется менять такую благодать на нашу возню, ведь так?

Он не ответил.

— А вы все-таки подумайте…

К моему удивлению, полковник Максютов еще не ушел: сидел, нахохлившись сычом, за своим гигантским столом-«аэродромом», работал и в неярком свете зеленого абажура настольной лампы выглядел жутковато. Вообще-то в кабинете имелась люстра, однако полковник предпочитал обходиться без нее. Громадные напольные часы в его кабинете — бронзовый с позолотой раритет середины позапрошлого века, когда-то украшавший гостиную купца первой гильдии, пущенного, вероятно, в расход в дни красного террора, — показывали половину третьего ночи. Поговаривали, что часы эти некогда стояли в кабинете самого Железного Феликса и что будто бы по его личному распоряжению бой у часов был не то отключен, не то сломан, но ход до сих пор оставался изумительно точным. Путь старых вещей извилист и детективен. Поговаривали еще, будто бы полковник Максютов выиграл эти часы на пари чуть ли не у Крючкова, но это вряд ли. Не та у него была весовая категория, чтобы заключать пари с Первым Шефом.

— Ну? — сказал он, отрывая взгляд от монитора и вперяя его в меня. — С чем?

Были у него какие-то неприятности, я это видел. Покрасневшие веки одрябли, под глазами четко обозначились рыхлые мешки. За трое суток не поручусь, но двое он не спал наверняка.

— С делом о разрезанном доме, — доложил я, демонстрируя полученную от Алимова папку. — Забрал. Это интересно. Образцы для экспертизы в машине. Кому прикажете передать дело?

С минуту полковник смотрел на меня воспаленным взглядом и, как видно, изучал во мне что-то, мне недоступное. Затем протянул руку за папкой, для чего-то прикинул дело на вес, молча запер его в стол и уже потом спросил:

— Без происшествий?

— Без, — ответил я и спохватился. Полковник Максютов любит повторять, что истина зарыта в мелочах, и с этим тезисом я в общем согласен, а в частностях — когда как. — Если не считать происшествием землетрясеньице на четыреста первом километре и ненормальную собаку.

Он немедленно потребовал доложить подробно. Выслушав, дважды кивнул, как бы подтверждая свои умозаключения.

— Укушенный — он кто?

— Некто Каспийцев, корреспондент «Уфо-пресс». Корреспондентской карточки у него не было, но я позвонил редактору и проверил.

— Эта «Уфо-пресс» — что, газета?

— Журнал, — объяснил я. — Стопроцентно шаманский и тем не менее довольно захудалый. Удивительно, но факт.

— Бывает и так, — равнодушно сказал Максютов и помассировал виски. Поморщился, встал из-за стола, прошелся по кабинету, разминая ноги. — Ну, с этим ясно. А что Шкрябун? Отказался?

— Наотрез. — Я положил на край стола диктофон. — Здесь запись нашего разговора.

Максютов не глядя подобрал диктофон, включил и несколько минут бродил по ковру взад-вперед, слушая. Потом ухмыльнулся неизвестно чему и с прищуром посмотрел на меня.

— Так себе удовольствие было, да?

— Пожалуй, — осторожно согласился я. — В общем, вполне понятные комплексы отставника. А в существовании архива я убежден.

Полковник зевнул, прикрыв рот.

— Почему ты так считаешь?

Я невольно втянул диафрагму. Всем в отделе известно, что полковник Максютов «тыкает» либо любимчикам, либо тем, чьей работой он страшно недоволен и кого собирается загнать за Можай. И не одному из первых случалось пополнить ряды последних.

— Шанс вернуться в Hацбез, — коротко ответил я.

— Значит, есть смысл нанести ему еще один визит, так думаешь?

— Думаю, он придет сам. И довольно скоро.

— Завтра? Послезавтра?

— Возможно.

— А если не придет?

Я не ответил, сочтя вопрос риторическим, и правильно сделал.

— Подполковник Шкрябун сейчас будет здесь, — сказал Максютов и, посмотрев на меня, остался доволен произведенным впечатлением. — Как раз перед тем, как ты вошел, я велел выписать ему пропуск. Вот так, Алексей. Поработал ты хорошо, хвалю. Так хорошо, что Шкрябун в одно время с тобой к столбу пришел, корпус в корпус. Признаться, не ожидал…

Вот оно как. Я чуть было не брякнул в ответ, что и сам, мол, не ожидал от клиента такой прыти, но это явно само собой разумелось. Что ж, побудем в шкуре старательного осла, это совсем не плохая шкура. Чересчур догадливых подчиненных начальство держит на дистанции и подставляет при каждом удобном случае.

А кто я такой на самом деле, спрашивается? Бывший догадливый, пригретый Максютовым из голого практицизма. После паскуднейшего прокола с задержанием корейского пресс-атташе — стрелочник и вечный капитан во второстепенном отделе с розовыми снами о следующем звании. Насчет осла можно еще поспорить, но факт: серый и старательный. Старательный, но серый, потому и верный. На важных направлениях начальство скрепя сердце терпит людей поумнее, а для рытья боковых штолен сгодится и такой.

— Товарищ полковник, разрешите задать вопрос, — решился я.

— Валяй, — легко разрешил Максютов. Он был доволен. «Уставшие, но довольные» — про таких, как он, сказано. Только уж очень уставший. И по причине не первого подряд «всенощного бдения» полусонный.

— Виктор Иванович Шкрябун нам действительно так уж необходим в качестве консультанта?

Полковник еще раз зевнул, крепко зажмурил веки и потер пальцами мешки под глазами.

— Извини, Алексей, спать тянет, черт… Что ты спросил? А, Шкрябун? Да как тебе сказать… Вреда от него не жду, понятно?

— Вполне, — ответил я.

В эту минуту в дверь постучали.

Они пожали друг другу руки. Не слишком тепло, скорее по-деловому, как бывшие коллеги, встретившиеся, чтобы решить не самый приятный для обоих, но насущный вопрос. Ладно и так.

Контраст. Оба невысокие и плотные, но один умученный службой, припухший и вяловатый, другой — загорелый сельский житель, раздобревший от размеренной жизни на молоке, яйцах и овощах, заметно привыкший к крестьянской размашистости в движениях, но в эту минуту скованный, скрывающий нервозность под напускным спокойствием. Хоть снимай на видео и демонстрируй курсантам в качестве зачетного задания по курсу психологического портрета.

И было заметно, что они знакомы друг с другом. Мало того: очень хорошо знакомы.

— Слушаю тебя, Виктор Иванович, — сказал Максютов.

Шкрябун покосился в мою сторону.

— Прошу с глазу на глаз. Пусть он выйдет.

— Он останется. — Максютов зевнул. По-моему, чуть-чуть напоказ.

— Тогда разговора не будет, — отрезал Шкрябун.

— Значит, не будет, — равнодушно согласился Максютов, возвращаясь к столу.