Александр Громов - Шаг влево, шаг вправо

— Ладно. Кто, кроме них, мог иметь доступ в дом?

— Только приходящая домработница и охранник на долгосрочном контракте. Домработница местная, из деревни, в ее показаниях ничего интересного. Охранник в отпуске. Перед отъездом хозяев дом был заперт и поставлен на сигнализацию. Да вы зря сомневаетесь: людей под обломками нет, проверено служебной собакой. Вон и дверь цела и на запоре, сами видите. А на окнах — решетки. Даже на втором этаже… были.

Уцелевшая дверь действительно была на запоре и выглядела внушительно — ворам-любителям и бомжам, пожалуй, не открыть. Тут понадобилась бы или взрывчатка, или стенобитный таран. Впрочем, тот, кто превратил красивый кирпичный коттедж в самую удивительную из виденных мною когда-либо развалин, заведомо обошелся без тарана.

Дом был рассечен пополам. Наискось, слева направо и сверху вниз, под углом приблизительно сорок пять градусов.

Есть такие детские игрушки для развития координации и пространственного воображения — вроде популярного «Лего», только похитрее: с разнокалиберными косоугольными деталями, стыкующимися друг с другом. Пожалуй, уцелевшая часть дома, косо срезанная от края крытой металлочерепицей крыши почти до фундамента, сильнее всего напоминала именно такую деталь.

Когда-то мы с Марией покупали для Настьки игрушки попроще…

Она с ними не справилась.

Второй части дома не было — вместо нее имелась бесформенная груда кирпича, стекла, стальных прутьев и все той же металлочерепицы. Будь разрез горизонтальным, дом устоял бы. А так… груз с трением съезжает по наклонной плоскости. Задачник по физике, восьмой, кажется, класс. Съезжая — рассыпается строительным мусором.

— Когда это произошло?

— Позавчера ночью. Приблизительно в три часа.

— Какого типа сигнализация?

— Полуактивная, типа «Аргус». Радиосигнал в местное отделение и усыпляющий газ. Срабатывает при попытке проникнуть через входную дверь или окна на первом этаже.

— И не сработала? — полюбопытствовал я.

— Сработала, — недовольно пробубнил Алимов, — когда мы вчера тут копались…

Так. Я с интересом взглянул на своего собеседника.

— Утолите мое любопытство, майор. Почему на осмотр места происшествия вам понадобилось два дня?

Майор недовольно дернул щекой.

— Странное дело, капитан, — счел он уместным напомнить мне разницу в звании. — Полоса неудач, так надо понимать. Представьте: позавчера ломаются обе наши машины, новенькие, между прочим. Пока добрались — стемнело. Начальник опергруппы схлопотал по полной. А вчера микроавтобус с экспертами по дороге сюда на пятидесяти в час влетает в кювет — и колесами кверху. Никто, к счастью, особенно не покалечился, но пока то, пока се…

— Ясно. Кто-нибудь, — я кивнул в сторону деревни, — здесь уже мародерствовал?

— Как ни странно, нет. — Майор Алимов оживился. — Мы сами удивились… то есть удивились, когда приехали в первый раз. Деревня, понятно, переполошилась, но через забор лазал только один человек, местный зоотехник. Клянется, что к дому близко не подходил — забоялся. Хотя, казалось бы, подходи и бери что плохо лежит. Еще, говорят, фотокорреспондент был, он здесь гостит у родственников, но он снимал из-за забора. Ну а со вчерашнего утра мы здесь пост установили. И ночью человек дежурил.

— Меня ждали?

— Да как вам сказать…

— Так и скажите, чего стесняться. Ждали ведь?

— Ждали.

— И рассчитываете, что я заберу у вас это дело?

Майор Алимов не обиделся.

— Почему бы нет? Я не прав?

— Посмотрим…

Участок возле дома был велик — не меньше гектара. За забор попала часть леса на взгорке, пологий склон, этакий живописный травяной лужок, спускающийся к шумящей перекатами чистой речке, и даже ручей, берущий начало где-то в лесу. Приблизившись и приглядевшись, я сделал открытие: ручей, оказывается, протекал под домом, для чего в высоком фундаменте была предусмотрена специальная арка.

Ловко они тут решили проблему канализации. Никаких тебе биотуалетов, наших или импортных… А зимой, когда ручей замерзает, здесь, наверное, и не живут.

— Владелец, он кто — предприниматель?

— Член правления торговой компании. У нас на него не так уж много материала. Можно считать, вполне добропорядочен.

— В тихом омуте…

Вот именно, закончил я про себя. Не потому ли, кстати, он не торопится с Канар домой, чтобы потребовать страховку за разрушенную недвижимость? Но пусть даже по нашим меркам владелец чист аки агнец — все равно за клозет над чистым ручьем надо морду в кровь бить! Жаль, что хозяина нет, а я при исполнении.

Уже состарилось первое поколение хозяев, подросло второе. А разница практически неощутима. Какой, интересно, длины должна быть родословная человека, чтобы он перестал гадить на красоту и чистоту? Пять поколений? Десять? По Савве Морозову, вырождение наступает в третьем…

Перед бесформенной грудой, еще недавно составлявшей полдома, ручей разлился, но не изменил русла, а сумел как-то просочиться под обвалом. Вода дырочку найдет. Пусть среди битого кирпича, зато в нее не будут гадить. Как это пелось в популярной песенке времен моего детства:

Примерно так, кажется.

«Лусей», — говорила Настька вместо «ручей» и смело топала ножкой по воде, чтобы сверкающие на солнце брызги взлетали выше головы. И радостно визжала, ей это нравилось. Сколько ей было тогда — три? четыре? Она почти не отличалась от своих сверстниц и отставала в развитии совсем не сильно, но мы с Машей знали задолго до того: это не лечится. Диагноз нашей дочери был поставлен еще в роддоме. Сорок седьмая хромосома — это навсегда.

Она и сейчас скажет: «Лусей». Если, конечно, вспомнит, что это такое.

Бормоча себе под нос «течет лусей, бежит лусей в края лосей и лососей», я обошел вокруг дома. На вид и на ощупь поверхность среза была идеально ровная, едва ли не полированная, с едва заметной шероховатостью, вообще свойственной кирпичу. Меня поразило именно то, что шероховатость была едва заметна. Кое-где внутри стены явственно виднелись дефекты кладки — вмурованные негодные обломки кирпича, камешки в растворе от плохо просеянного песка, пустоты в швах, а в одном месте я разглядел косой срез окурка, наверняка выплюнутого кем-то в цементное месиво. Строители, как обычно, торопились и халтурили. А может быть, выражали таким образом свое тихое неодобрение «хозяевам жизни». При задержках в денежных расчетах способы выражения неодобрения могли быть и более крутыми: заделать в штукатурку сырое яйцо, вварить в систему водяного отопления стальной лом вместо отрезка трубы, и так далее, и тому подобное…

Стоп. Чем, спрашивается, мог быть сделан такой срез? Движущейся стальной лентой с абразивом? Бред. Лазером? Тоже маловероятно. Импульсные «карманные фонарики», что последнее время медленно и неуверенно входят в употребление спецслужб и мало кому нравятся, способны разве что убить человека с десяти шагов при точном попадании в глаз и несколько более пригодны для того, чтобы метров с пятидесяти поджечь кому-нибудь одежду. А тут, по самым приблизительным прикидкам, потребовался бы лазер на тягаче, связанный кабелем с подвижной электростанцией средней мощности.