Александр Громов - Феодал

А через полгода понял, что его уже далеко не так сильно тянет домой после очередного круга по феоду.

Но ведь надо же куда-то возвращаться.

Зато долго-долго, несколько месяцев подряд, ему не снилась клейкая глубина с идиотскими толстогубыми рыбами. Незадолго до появления Бриджит ихтиофауна надоела Фоме до того, что он невзначай выспал глубинную бомбу размером с порядочную бочку и счел за благо удалиться из спальни побыстрее и подальше — кто мог знать, что у нее, овеществленной, на уме? Во сне-то бомба сработала штатно… В следующий раз он посетил спальню не скоро, когда, по всем расчетам, чудовищный боеприпас должен был давно распасться, исчерпав срок существования. Так оно и оказалось.

«А может, она была проституткой? — подумал он о Бриджит не в первый раз и опять опроверг себя. Ему приходилось слышать, что профессионалки не способны испытывать страсть по природной склонности. Хотя не бывает ведь правил без исключений. — Ладно, будем считать, что это у нее хобби… Гетера. Шлюха. Ха, а чего же ты хотел, феодал недорезанный? Да ведь ты именно этого и хотел!»

Данная мысль нуждалась в подкреплении действием. Бриджит восторженно взвизгнула, когда Фома резко опрокинул ее навзничь, и принялась стонать и вскрикивать так, что, наверное, в соседнем оазисе было слышно. Когда свершилась кульминация, первая мысль Фомы была о Борьке. Вот будет номер, если ученик, против ожидания, приперся в гости и торчит сейчас под дверью, слушая и ухмыляясь. Надо бы и ему подыскать девку помоложе… Пора уже.

— Все, — пробормотал он, отваливаясь от горячего тела сожительницы. — Теперь дай полежать спокойно. Сходи-ка лучше взгляни: в кастрюле что-нибудь осталось? Если да, то разогрей. Сухой спирт у меня в рюкзаке, вынь.

Удивительно, но Бриджит послушалась. Разогреть что-нибудь с помощью такого рафинированного топлива, как выспанный феодалом сухой спирт, — на это ее еще иногда хватало. А суп Фома варил сам. Кто-то из китайцев Бао Шэнжуя обнаружил удивительное: оказалось, что лапки гигантских многоножек съедобны, если их как следует вымочить в слабом соляном растворе, а затем подержать в дуршлаге над паром. И рецепт супа из злаков, трав и членистоножек Фома тоже получил от Бао. С тех пор в оазисе феодала и ближайших окрестностях стали грохотать выстрелы: Фома азартно охотился на местную дичь. Каков феодал, такова и охота. Истосковавшийся на растительной диете желудок соглашался на любое мясо, пусть даже невкусное, ни на что не похожее и в гомеопатических дозах. Главное — не ядовитое!

Дай человеку немногое сверх обыденного — и будет ему счастье. Какое-то время.

— Жить стало лучше, жить стало веселей, — констатировал феодал, с наслаждением вытягиваясь на лежанке.

В каком-то смысле он даже не кривил душой. Конечно, Бриджит не годилась ни в жены, ни в подруги, сама природа предназначила ее на роль постельной утехи и не более, но кому нужно это «более»? Слабому человеку. Ни в коем случае не феодалу, потому что слабые, мечтающие переложить часть неизбывного своего груза на чужие плечи, не становятся феодалами, хотя бы они за версту чуяли ловушки. Должность феодала — это ноша на одного. Взвалил — неси. Не смей никому плакаться в жилетку — пусть тебе плачутся. Людям надо во что-то верить: в то, что их выслушают, в добрый совет, в вовремя доставленную катушку ниток или тяпку без черенка. В то, что начальство мудрое, сильное и справедливое. И почти все они завидуют феодалу. Попробуй тут показать слабину! Свергнуть не свергнут, пока нет достойной альтернативы, но перестанут верить и надеяться. А значит, их жизнь изменится к худшему, причем в самом главном вопросе. И без того разве мало самоубийц?

Через полчаса над кастрюлей с супом показался парок. Бриджит превзошла саму себя, провозившись лишь вдвое дольше, чем следовало. Фома искрошил в миску лепешку, залил супом и молча выхлебал до дна. Добавки не запросил — надо же было оставить какую-нибудь еду этой неумехе. Да и нет ничего хорошего в том, чтобы выходить на маршрут с плотно набитым брюхом.

— Ты опьять уходить? — спросила Бриджит.

— Угу, — ответил Фома и, сдержав отрыжку, вытер рот тыльной стороной ладони. — Пора. Борька ждет.

— Почему ждет не здесь? Такой милый мальчик…

Фома потрепал ее по щеке:

— Как раз потому, что милый. Смотри у меня…

Он знал, что Бриджит сейчас расцветет, — ей нравилось, когда ее ревновали. Так и вышло. Она даже взвизгнула от удовольствия. Наверное, еще не поняла: не доставить другому человеку удовольствие, когда это ничего не стоит и никому не вредит, простительно лишь на Земле, да и то не всегда. На Плоскости это очень серьезный, вряд ли извинительный проступок. И вообще везде, где человека привязывают к жизни лишь мелкие радости. За отсутствием крупных.

— Значит, ты прошел завесу?

Борис пренебрежительно махнул рукой: а, видали мы, мол! Тоже мне препятствие — завеса! Фома озадаченно поскреб в затылке. Да, летит время… Видно, пришла пора поучиться у молодежи.

— Может, поделишься опытом? Эти завесы я всегда обхожу.

— За версту! — юношеским баском хохотнул Борис.

— Врешь, не за версту, а шагов за двести-триста. Сам знаешь, к завесе ближе не подойти. Вот мне и любопытно, как ты сумел.

— Как, как… — Борис аж светился — так был доволен, что может поучить уму-разуму своего всезнайку-наставника. — А вот почему к завесе нельзя подойти? Ась?

— Не аськай со старшими, а то получишь по шее, — проворчал Фома. — И задавай поменьше риторических вопросов. Нельзя, потому что нельзя. Инфразвук потому что.

— Ну!

— Что «ну»? Мне уже в двухстах шагах от завесы очень сильно не по себе. Однажды я шагов на сто подобрался и до сих пор не понимаю, почему еще жив.

— Ха — на сто! — засмеялся Борис. — А гранатомет ты себе перед этим выспал?

— Гранатомет?

— Ну да. Маленький такой, как у Терминатора. Главное, чтоб он бил по навесной траектории метров на двести, а больше никому и не надо. Можно даже пращу смастрячить и метать обычные гранаты, только придется выспать специальные, с замедлением. А то прямо в праще и рванут.

— Ты пробовал, что ли?

— А чё? Не, с пращой у меня ничего не вышло. Тут навык нужен.

— Я не о том! Завеса боится взрыва?

— Дык ясен пень! Я одну гранату пустил, гляжу — ее заколдобило…

— Кого, гранату? — Фома криво ухмыльнулся.

— Завесу, блин! Колышется вся, дергается, рябь по ней уродская. Пустил другую в то же место — завеса аж пятнами пошла, зелеными такими. Пустил третью — проход открылся. Вроде туннеля. Я ноги в руки — и бегом! Едва успел.

— Значит, проход открывается на время?

— Точно. Надо быстро бежать.

«Но сначала надо догадаться, что завеса боится гранат», — подумал Фома. Как всегда, ученик и нравился ему, и не нравился. Кто открыл, что «чертовы крючья» на самом деле не страшны? Борька. Кто нашел первую в феоде незримую твердь? Снова он. Не угробится в ближайшие годы — станет классным феодалом. Одним из лучших во всей округе. По навыкам и куражу уже сейчас мог бы, а по уму — рано. Может, кому-то и удавалось стать пятнадцатилетним капитаном, но о пятнадцатилетних феодалах никто в округе не слыхал. Феодал — это рабочая лошадка, а не спортсмен. Он не станет принимать любой вызов, бросаемый ему Плоскостью. У него просто нет на это времени.