О’Санчес - Суть острова [Дилогия]

– Пойдем, – говорю, – Ши, – хоть издалека попрощаемся, вприглядку.

– А… может, он нам сам позвонит?

– Может быть, но вряд ли, у него сейчас в номере челядь, суета и пресса. Пойдем, не будем чваниться напоследок, он ведь вполне по-человечески себя проявил. Пойдем, Ши?

Спускались в дотесна заполненном лифте: все вокруг только ахают и «чи-чирикают», обсуждают невероятную новость… Повезло отелю, неслыханно повезло, отныне и на несколько сезонов вперед, проблемы постояльцев и незаполненных номеров для него не существует.

Холл, естественно, забит людьми едва не под потолок, – и откуда все они понабежали в таком беспокойном количестве? Обычно в девять утра холл пустынен, а сейчас – не продохнуть, не протолкнуться… Мы уж было решили не дожидаться и уйти куда-нибудь на природу… но тут с грохотом скатывается по лестнице местный герольд в ливрее: «Идут!»

Большой лифт ползет, гудит, световые окошечки с цифрами все ниже… Стоп. Двери лифта открываются и… вот он!!! Вой, визг, фотовспышки, давка… Секьюрити, местные и пришлые, вероятно, люди Чейна, оттеснили зевак, сделали небольшую аллею сквозь толпу, от лифта до входных-выходных дверей…

Наш красавец стоит, такой простой и рослый, во вчерашнем «походном» прикиде, в шортах, в мятой «гавайке», в кроссовках, но чисто брит и без очков, волосы назад зачесаны… Шонна говорит – уложены. По бокам у него две японочки-секретарши в строгих деловых костюмах, за десять тысяч каждый, и с атташе в ухоженых ручках… Высоченные, в метр семьдесят одна и другая. Это очень модно нынче – секретарши-азиатки, да сам Чилли и ввел эту моду в большой бабилонский свет… Обязательная остановка у стойки портье, попрощаться, поблагодарить. Чего, чего?.. А, это он, с понтом дела, спрашивает счет за проживание, чтобы оплатить… Вроде бы и не специально позирует публике, но – законная пауза: расторопный репортер успеет отщелкать его во всех видах и ракурсах… По поводу оплаты проживания: даже мы с Шонной не нуждались бы в том, чтобы лично стоять перед портье и отсчитывать ему купюры, все это иначе теперь делается, милые мои… А!.. Понятно. Управляющий нашего отеля «Ацтек», совершенно случайно здесь оказавшийся в это утро с книгой посетительских отзывов в руках, громогласно возражает Чилли Чейну и пресекает все его попытки заплатить за себя: «Отель… в лице… великая честь… абсолютно бесплатно… в книге посетителей…».

Чилли расписывается… долго чего-то корябает… аплодисменты, естественно…

И вот тут-то свершилось чудо: Чилли идет по проходу, процарапывается сквозь заросли жадных рук и пальцев… Как он нас заметил? – черт его знает…

Но и охрана у него – с опытом ребята, надо отдать им должное: стоило Чилли замереть и жестом обозначить смену маршрута – мгновенно парни сориентировались, пробили дорогу прямо к нам.

– Рик! Сударыня Ши! А я вам звоню в номер, а никто не подходит!

– да… вот…

– Срочно на пересъемки меня дергают, житья от них нет. Важнейшую сцену запороли, оболтусы, я же – отдувайся! – Наконец, Чилли расцепляет рукопожатие со мною и лезет в задний карман шорт.

– Вот визитка, там телефон моего личного секретаря. Скажите – кто, она всегда будет наготове и тотчас свяжет со мною. Увидимся! – Наклонился к уху:

– Очень надеюсь на фото «от Шонны»…

Опять жмет мне руку, потом с деликатным полупоклоном целует ручку Ши…

– Бегу! Самолет…

– Пока, Чилли!

– Чилли, вы чудо! Счастливый путь!

Вслед за нами и толпа подхватила прощальные выкрики…

Да…Завтра и нам собирать манатки, возвращаться в зиму.

– Общественное телевидение «Иневия-2» Представьтесь, пожалуйста?

– Ричард, по прозвищу «Инкогнито».

– Очень приятно, господин «Инкогнито». Зрители хотят знать: что вам шепнул на ухо господин Чейн?

– Собирается переехать в Мариано на постоянное место жительство. Дворником.

– Серьезно?

– Как нельзя более.

– А…

– Никаких комментариев больше. С дороги. Прочь, я сказал, у меня частная жизнь через минуту начинается! Ши, ни слова никому, идем. Уберите камеру с моих глаз, сударь, иначе я сам это энергично сделаю…

Вот… Такой отпуск у нас был… Последние сутки с лишним – так… меж пальцев просочились, вспомнить совершенно нечего. Скучали, спали, тупо смотрели на горизонт, потом в телевизор… Полдня наши соседи, гостиничные постояльцы, при встрече пялились на нас с Шонной, как на чудей заморских, а к вечеру привыкли: мало ли с кем из малых сих великий Чилли Чейн перекинулся парой слов?

– А действительно, что он тебе сказал?

– Очень надеется на твои фото.

– Правда??? Так и сказал?

– Да.

– Что надеется на мною сделанные фотографии?

– Да.

– А как он точно сказал?

– Очень надеюсь на фото, сделанные вашей супругой.

– Супругой? Фи, какое ужасное слово. Он так и сказал – супругой?

– Или женой. Какая, хрен, разница! Очень надеюсь на фото, сделанные вашей женой.

– Не сердись. Разница большая, потому что супруга – какое-то очень мещанское слово. От твоей мамы я еще готова его услышать, но от Чилли…

– Слушай, Ши, давай хоть в отпуске не будем обсуждать с тобой мою маму… Пойдем лучше… Ну, в бар спустимся, пива выпьем.

– Бедненький, ты хочешь пива? Ты устал, разнервничался…

– А… Черт его знает, чего я хочу… На месте не сидится; вот чего я точно не хочу – так это сидеть в четырех стенах, ни здесь, ни в баре, ни в кино. Пойдем к морю, на луну, что ли, полюбуемся.

– Пойдем, ты прав, нечего здесь высиживать в последний вечер.

Мы сидим на скамеечке в обнимку, перед нами во тьме шумит-пыхтит океан, но вряд ли он, подобно нам, взволнован и огорчен предстоящей разлукой. Я не знаю, о чем сейчас молчит Шонна, я просто гляжу во тьму, мне достаточно запахов и звуков, чтобы ощущать – он там, огромный, свободный, бессмертный, бесстрастный… О, если бы его можно было запечатлеть как он есть, даже невидимым… И взять с собою…

Летний отпуск посреди зимы оказался похож на целую вечность, промелькнувшую в одно мгновение: тот же июль, те же сугробы вдоль шоссе, та же ватная ночь без звезд…

– Что обещают-то? – Наш таксист смышлен и приветлив, потому что я сел, не торгуясь, только кивнул на его «сто пятьдесят». Но чемоданы уже волок он, и в аэропорту к мотору, и к лифту в парадной. Правда, третий, на месте купленный под подарки и сувениры, достался мне, но как раз такой груз – ничуточки не тянет.

– Синоптики? Послезавтра потепление, потом опять похолодание, но уже не надолго, потому что август на носу. Надо же! Даже вечером, при фонарях, загары ваши заметны. Завидую.

– На прошлой неделе надо было завидовать, а теперь поздно: нынче мы, так же как и вы, в матушке-зиме по самые гланды…

Дети не спят, дети изнывают, они уже дома, ждут нас вместе с тещей. Тесть приболел, но ничего серьезного, легонький приступ радикулита, и врачи присоветовали пригасить его на дальних подступах, не провоцировать активным образом жизни. Ладно, на днях нагрянем к ним в гости, с тестем у меня отношения не хуже, чем с тещей, а с ней мы не ругаемся и ничего ни разу не делили.