О’Санчес - Суть острова [Дилогия]

Был бы автомат – положил бы, не задумываясь, всех троих! Сигорд зажмурился, попытался представить себе сцену кровавой мести… И заплакал: даже в мечтах не получалось у него губить человека. Хотя бы и таких вонючих отморозков…

Как теперь жить?

Сигорд понимал, что прежнее бытие закончилось, и возврата не будет ни в каком виде: раз уж они вцепились в него – не отступятся, пока не высосут насухо, а то и просто убьют, не заморачиваясь соображениями выгоды и целесообразности. Какая там целесообразность, когда они в обдолбанном состоянии родную мать не пощадят… А «на кумаре», на ломках – и себя не пожалеют, если подопрет, руки наложат.

Это он так торговался, для понту, чтобы они как следует его не обыскали. Сигорд давно уже не носил на себе оборотные – «рабочие» – деньги единой суммой, именно в предвосхищении разбоя со стороны шпаны – и вот пригодилось… Как дальше-то быть?

С тех пор, как у Сигорда начали скапливаться сотенные бумажки, путь его домой стал длиннее вдвое: Сигорд не ленился наматывать лишние круги, чтобы только убедиться, что никто его не выслеживает. Как он сетовал, бывало, что свалка далека от логова – а пригодилось, наконец.

– Да, да, да. Да! Он псих. Он параноик с манией преследования, никому не нужный ханыга, сквалыжник, бомж, и тэ дэ и тэ пэ… Но – кто и зачем помешает ему строить свою жизнь на осторожности? Дети? – у них своя жизнь. Жена, любовницы? – он забыл, как это выглядит, все дано отмерло от «веселой» жизни и квазидиетического питания. Не говоря уже о простатите и прочем. Друзья? – по счастью, у него нет никаких друзей. Религия? – ну, быть может потом, поближе к концу… Да и то навряд ли. Погоди-ка… Он начал спрашивать себя, кто и зачем может раскритиковать его образ жизни и повлиять на него, но сбился и закончил извечными глупостями на тему смысла самой жизни. Смысл обождет, а пока надо придумать завтрашний день.

Можно заниматься прежними делами почти неделю, а уже потом… Чушь. Дозы кончатся – они и нагрянут, не дожидаясь ими же назначенного срока. Все, надо рвать и думать новое. Завтра он сдаст запас, плюс то, что Дворник охраняет, минус «пятку» на Дворника… И шабаш! Если в тот район не забредать, то прежнюю жизнь и память о ней можно как бы зачеркнуть навсегда. Жалко накопленного опыта, жалко отработанных связей с Мироном и Кечу, жалко размеренной спокойной жизни. Эх… Нет в жизни счастья! Нет его, одни только заботы, да бесполезные барахтанья! Сигорд зашмыгал носом, рука стиснула… деньги… И сердце его немедленно согрелось: деньги! Друзья мои, спасибо, что вы есть. Вот такие друзья не предают, и об этих друзьях не забывают.

Сигорд аккуратно разделил деньги на три неравные стопки:

– двадцать пять сотенных отдельно, на самое глубинное залегание, чтобы только подушечками пальцев через всю дыру дотянуться, да не до денег, а до кончика пластмассовой веревки, к которой привязана специально мятая жестяная банка, наглухо закрытая для крыс и насекомых, в которой и лежит рулончик, со всех сторон обернутый в три слоя толстым полиэтиленом.

– двенадцать полтинников, десять квотерных, тридцать чириков – отдельно, в пластмассовую мыльницу, схваченную резинкой, в соседнюю стену, на кирпичный выступ: даже если с фонариком специально смотреть – ничего не видно.

– и пятерки, трешники, да простые талеры – все одной кучкой, в старом портмоне, в выемке возле самодельного столика, за которым он пирует. Так просто, сходу и впопыхах, никто не найдет, а если, паче чаяния, придется выдать под пытками и угрозами… Тоже безумно жалко, но основное можно попытаться сохранить.

Решение пришло внезапно: следует завтра же прикончить обязанности и долги по массе, никого ни о чем не предупреждая, спрыгнуть оттуда навсегда и пойти в гости к Титусу Августу, адрес есть. Именно так. Сигорд не сомневался, что Титус его узнает и обрадуется ему, а уж он постарается обставить встречу таким образом, чтобы Титусу было видно, с кем он имеет дело: не с нищим, пришедшим выпрашивать и садиться на хвост, а с самостоятельной личностью, при деньгах и характере. Титус много интересного ему рассказал, грех было бы не воспользоваться. Предлог есть: сигареты, мол, отдать, купит ему пачку «Картагена» с фильтром, по обстоятельствам – так и проставится на бутылку дешевого легкого вина, иначе не с кем будет разговаривать…

– Ба, ба, ба, ба… Сиг, клянусь святым причастием! А оброс-то, оброс! Чего опухший, со вчерашнего, что ли?

– Нет. Здорово, дружище.

– Привет! Лапу! Проезжай, в смысле проходи. Вот сюда. Ну-ка, подсади меня на стул, а то тяжело голову к потолку задирать, шее больно. Отлично! Давно не виделись. Ну, как ты? А я уже принял, после халтуры освежился. Садись, Роза вот-вот придет, она за добавкой пошла. Вовремя пришел.

– Да я, вообще-то не пью… – Сигорд с любопытством огляделся. Стул с плетеной спинкой сухо заскрипел под ним, но, вроде бы, разваливаться не собирался.

– Мани мани мани! Мастбифани! – Титус пребывал в приподнятом настроении, слюни так и летели на розовую клеенчатую скатерть и по сторонам.

– Эх, Сиг, Сиг! С деньгами-то хорошо. А без денег-то хреново!

– Это точно. – Увиденное не показалось Сигорду царскими хоромами, хотя ни в какое сравнение с его логовом не шло: на полу линолеум с паркетным рисунком застлан, стены в обоях, тоже розовеньких, столовой клеенке в тон, почти без пятен… Угол под потолком возле окна жухлый и темный – явная протечка сверху. Коврики, пуфики, салфеточки – все дешевенькое, но не ветхое, не засаленное. И царь жилища – телевизор! Цветной. Туалет отдельный. Похоже, душ есть. Газовая плита вон стоит, две конфорки, да духовка. Простой псевдобуржуйский быт, пролетарии в трущобах, называется. Когда он в последний раз был в гостях? Боже мой…

– Чего ты? А, да, телек смотрим, а что еще делать вечерами? На улице тут не больно-то погуляешь. Вот, смотрим телевизор, гостей принимаем… А это что?

– Тебе. С меня должок. Помнишь, как ты меня все время сигаретами угощал, когда я пустой был?

– Да брось, ты Сиг! Щас обижусь! Забирай обратно свою пачку! Не то обижусь и дружба врозь! Мне вчера, позавчера и позапозавчера обломилось по самое не хочу. За три дня я знаешь сколько срубил?

– Сколько? – Титус выпустил мутный слюнной пузырь из под левого клыка, замер на секунду и погрозил пальцем:

– До хрена и больше, так что возьми обратно.

– Но…

– Забирай! – Сигорд покорно ухмыльнулся, вынул у Титуса из пальцев пачку, положил ее на стол и прикрыл ладонью.

– Теперь я могу сказать?

– Что сказать?

– Речь.