О’Санчес - Суть острова [Дилогия]

Сквер был почти пуст по раннему времени и только у кирпичной стены, возле маленького костерка, кучковался «элемент» в количестве четырех экземпляров: двоих человек знал только вприглядку, спящую бабу, Лысую Энни, он встречал в разных местах и даже собутыльничал с нею неоднократно, а с главным в этой компании, пожилым горбуном, чуть ли ни приятельствовал одно время. Кличка у горбуна была – Ниггер, хотя сам он был белый.

– О, Зер Гут пожаловал! Иди к нам, борода, присаживайся, посуду бери, угощайся. Вот банка… А-а, я забыл… Глянь, мужики: у него личный стакан, всегда с собой, что называется… Держи краба, садись. – Горбун хлопнул грязной рукой по свободному овощному ящику, поздоровался за руку. Остальные из его компании поручкались вслед за Негритосом; мужики были в меру поддатые и непривычно радушные.

Человек тотчас же опустился на затрещавшее сидение, заранее воодушевленный предстоящей халявой.

– Что пьем, за что пьем, господа хорошие?

– За удачу. Таков будет ответ на второй вопрос. Что же касаемо первого… Смотри!.. – Горбун наклонился к стоящей у его ног пыльной, в прошлом синей заплечной сумке с раздутыми боками, и вынул оттуда бутылку. – Да не щурься, настоящая сорокоградусная дурак-вода, на пяти клопах настояна, высший класс!

Человек торопливо достал из кармана складной телескопический стаканчик, вмещающий, если доверху, ровно сто пятьдесят миллилитров жидкости. Горбун опять похвалил стакан, щедро наплескал туда коньяку по самые края, а себе и остальным поменьше, так что в бутылке оставалось еще граммов сто. Выпили – люди привычные – обошлись без закуски. Пили вчетвером, Лысая Энни пребывала в столь крепком отрубе, что даже плеск и запах выпивки не сумели ее пробудить.

– О-ох, амброзия!.. Откуда сей нектар взялся, Ниггер? Армия спасения, что ли, позаботилась о страждущих?

– Какое твое дело, пей да помалкивай. – Горбун попытался нахмуриться, но толстые губы сами разъехались в пьяной улыбке, он «поплыл», сам уже распираемый желанием похвастаться перед свежей аудиторией.

– Вот как было дело… – Горбун примерно поровну разлил остатки, пустую бутылку спрятал обратно в сумку, кивком скомандовал. Все выпили, выдохнули. – … Поза-позавчера на Юлиановской был пожар: продовольственный магазин сгорел. Генерал (кивок в сторону одного из собутыльников) первый это дело разрюхал: когда пожарные и дознаватели снялись оттуда, он-то и надыбал в углу под завалом клад: ящиков двадцать хорошенького пойла. Ну мы первые были, да и унесли втроем почти три ящика. – Горбун ткнул ногой в сторону сумки и покосился на холмик, прикрытый картонными листами. – Брали только высокоградусное, все ведь не уволочь, желающих налетело – жуть… А Энни после прибилась, уже на рассвете.

Тот, кого назвали Зер Гутом, с хорошей завистью выслушал рассказ, повздыхал, порадовался вслух… Потрепались еще с пяток минут. Можно было притормозиться здесь, подсесть на хвост, но человек понимал приличия: это была не его удача, а их; спасибо, что угостили, не пожмотничали… Пора и честь знать… Да, надо было идти намеченным курсом и выполнять задуманное.

– Борода, постой… – Горбун догнал его уже на выходе из сквера. – Вот какое дело… Ты… Держи, вот… – Горбун высвободил из-за пазухи непочатую бутылку и торкнулся ею в машинально выставленную для прощального рукопожатия ладонь человека, которого он называл Зер Гутом. Стекло еще не успело нагреться за пазухой и ощутимо холодило вцепившиеся пальцы.

– Я тебя знаю, ты меня знаешь. Сегодня я при фарте, а завтра опять куски сшибать. Все за день нам не выпить, а остальное – кто-нибудь, да украдет. Или отнимут. Да, бери, бери… И не спрятать, понимаешь… на утро ни хрена не вспомню, куда и сколько сунул, считай – все равно пропало. А так – и ты меня выручишь, коли случай подойдет…

Растроганный человек полез было обниматься, но горбун отстранился, с пьяным великодушием махнул рукой и затрусил к своим: там уже наливали.

Человек проглотил так и не высказанные теплые, от души рвущиеся слова благодарности, упрятал бутылку во внутренний карман куртки и бодро зашагал дальше. В сердце плескалось светлое веселье, потому что день – уже удался! Граммов семьдесят, если спиртовые градусы на коньячные переводить, он выпил спросонок. Да двести Нигер в два приема поднес. Да на бутылку пива он всяко доберет, тем более, что уже есть талер восемь. Да полкило коньяку, когда его грамотно распределишь на одного, вдогонку выпитому – очень даже душевно. Может быть еще и на завтрашнюю утреннюю порцию хватит. Таким образом, осталось найти поесть.

Гхур, гхур – растоптанные ботинки с подволокой шоркали по асфальту, человек опомнился и сбавил ход: он ведь никуда не торопился. Солнышко в небе, запах в воздухе – весенний, весной по-настоящему веет, здравствуй, солнышко красное. Человеку действительно захотелось поесть после выпитого и добытого, но он привык подолгу обходиться без еды и на разовый приступ голода обращал внимания не больше, чем на дыру в левой подошве. Надо было дойти до Малого Тикса, перейти через мост, пройти между двумя стадионами, зимним и летним, а там уже, в начале Республиканского проспекта, то самое место, где человек рассчитывал подхарчиться на халяву. Бездомные и бродяги, в поисках жратвы чаще всего отирались «возле быстрых фудов», забегаловок типа Макдоналдса, где приготовленную пищу выбрасывали только потому, что ее не востребовали в течение нескольких минут. Такие оказии случались не сплошь и рядом, работников наказывали за нерасчет, да и не всегда проверишь – пять минут назад бутерброд сделан, или двадцать пять, посетитель съест и разницы не заметит… Ну не собакам же отдавать, не бродягам забесплатно… А человек знал харчевню, свободную от попрошаек и кусочников. И туда, конечно же, они забредали, но завсегдатаев, которые застолбили ее от конкурентов, – не водилось. А секрет прост: станция подземки рядом, стадионы рядом, полиции полно, вот и получаешь в морду чаще обычного… Человек перешел через мост, сделал маленький осторожный крюк в сторону станции подземки – взять экземпляр бесплатной газетенки, и встал прямо перед забегаловкой, чтобы видеть сквозь сплошную стеклянную стену столики и посетителей. Со стороны можно было подумать, что бомж зачем-то смотрит в таблоид.

И выпал, наконец, удачный момент: человек сложил газету вчетверо, как бы конвертом, и ринулся внутрь. Быстро, быстро, быстро – два куска хлеба, измазанная кетчупом, но целехонькая сосиска, еще хлебец… И растерзанный кусок цыпленка на тарелке – то ли оставил ее хозяин, то ли к стойке отошел… Из подсобки уже спешила с руганью коротконогая толстуха в грязном сером фартуке… А не зевай, подруга, вовремя все делать надо, тебе никто не мешал, даже наоборот: помогли тебе со стола убрать… Уже на выходе человек присмотрел оставленную бутылку с недопитым пивом, но не успел, догнала-таки, старая ведьма и сунула шваброй в спину.