Кобо Абэ - Совсем как человек [litres]

– Что такое? Есть еще главный вопрос?

– Ну, если «главный вопрос» – слишком ответственное название, то пусть будет «глава, где вопрос разрешается». Размеры ее определяются той частью рукописи, с которой мы успеем познакомиться до прибытия наших жен. – Он послюнявил палец и перевернул первую страницу. – Впрочем, для того, кто верит, время – всегда только мгновение. Не важно, займет ли это несколько лет или несколько десятков лет…

Удивительное пристрастие к плоским шуткам. Но я не успел придумать подходящий ответ. Мой гость уже начал читать.

Держа перед глазами рукопись, запрокинув голову, чтобы придать голосу выразительность, он напыщенно и гундосо провозгласил:

Он медленно повторил эти стихи дважды, а затем, испустив долгий театральный вздох, произнес:

– Это называется «Песнь посланца»… Автор неизвестен… И тем не менее, сэнсэй, понимающему человеку ясно, каков смысл этого стихотворения. Ключи к разгадке небрежно рассыпаны по строчкам… Тайнопись заключает в себе страшную истину… Хотите, расскажу, сэнсэй? Только вам, потихоньку… Понимаете, эти посланцы – вы не удивляйтесь, – они марсиане. Оттуда, издалека, из черной пустыни космоса, явились они на Землю, облеченные особой миссией…

– Если это о Марсе, то с меня довольно! – закричал я, давясь от подступившей тошноты, словно мне обманом сунули в рот печенье из пластмассы. – Вы же сами вставали здесь в позу, провозглашая, что ассоциация «Марс» обратилась в прах…

– Да, ассоциация «Марс» обратилась в прах… Но это не имеет к ней никакого отношения! – Он суетливо затряс пальцами перед лицом, как это делает малодушный учитель, которому озорные школьники обожгли ладони. – То, о чем я говорю, сэнсэй, – это про настоящих марсиан! Тут недавно передавали по радио о мягкой посадке… Так вот я про тех настоящих марсиан, которые действительно обитают на этой планете!

– Послушайте, я вижу, вы снова собираетесь плести здесь чушь о том, будто вы – марсианин. Бросьте. Марсиане – это уже устарело. Устарело, сгнило и высохло. О таких вещах с вами даже ребятишки говорить не станут.

– Но что же делать? Факты есть факты.

– Факты? Оставьте, не смешите меня. Вы же самый обыкновенный японец.

– Это не имеет значения. Таким я кажусь, и это естественно. Таким вы меня считаете, и никто не может вам помешать. Потому что топологически это именно так. Мы-то знаем это по своему горькому опыту. Топологическое тождество – вот что явилось той дьявольской ловушкой, в которую попались посланцы Марса. Мы стремились вырваться из этой ловушки, но так и не смогли. И пожалуйста, прошу вас, не верьте, что я – марсианин, сколько бы я ни настаивал…

– Можете не просить, я и так не верю.

– Честное слово, не верите?

– Конечно не верю.

– А я все-таки настаиваю. Я – марсианин. Один из участников миссии на Землю, делегированный официально правительством Марсианского союза… Как же быть, сэнсэй?

– Так или иначе, а я не верю. И вывод может быть только один. Именно вы, вы сами, поносивший и оскорблявший других, являетесь подлинным и несомненным сумасшедшим девяносто шестой пробы. Простите за грубость.

– Ну еще бы… Сумасшедший… Ладно. Избрали участь благую, не так ли?

– Бросьте! Хватит с меня этого заколдованного круга! Нам же обоим ясно, что спорить можно до бесконечности, а результата никакого не будет.

– Послушайте, сэнсэй, не лишайте меня последней надежды. Для меня, например, уже то, что нет результата, является огромным достижением. Да, заставить поверить трудно, и тяжело, когда это не удается, но топологическая любовь… Мы дошли до сомнения, а ведь именно сомнение является вратами в истину. Так неужто мы не способны пройти сквозь эти врата и двинуться дальше? Нет никакого заколдованного круга, и вот вам тому доказательство, сэнсэй: вы только что назвали меня в лицо сумасшедшим, чего не было раньше и не будет впредь.

– Если речь об этом, то ничего здесь нового нет… Просто меня запугала по телефону ваша супруга.

– Э, нет, сэнсэй, такое смирение вам не к лицу. Запугала… Вот вам и заколдованный круг, сами его создаете. Ну, времени у нас мало, давайте бросим пустую болтовню. Прошу вас, сэнсэй, начинайте первым…

– Что начинать?

– Ну как же? Вы объявили меня сумасшедшим. Я со своей стороны продолжаю утверждать, что я марсианин. Таким образом, мы имеем точку приложения двух взаимопротивоположных векторов. Соответственно, должна иметь место некая результирующая, которая и определит существо моей личности. Вам предоставляется, сэнсэй, продемонстрировать свое искусство в топологическом анализе…

Ничего не понимаю. Тон разговора ни с того ни с сего изменился. Нарочито неумело, чтобы затянуть время, я стал раскуривать сигарету, потом смял ее. Я чувствовал, что меня обвели вокруг пальца, но как это случилось – я понятия не имел. Мне было ужасно не по себе. Отвратительно робким, против воли заискивающим голосом я осведомился:

– Простите, а что это такое? Вы довольно часто употребляете слова «топология», «топологический»… Боюсь, я ничего не понимаю в этой области.

– Это то же самое, что фазовая геометрия.

– К сожалению, мои знания ограничиваются всего-навсего сферической геометрией.

– А, тогда простите… Принцип, видите ли, чрезвычайно прост… Говоря коротко, назовем это математикой «совсем как»… «Совсем как» из «совсем как человек». Старая математика и думать не могла поставить знак равенства между такими, например, предметами, как крикетная бита и крикетный мяч. А в топологии они определяются как гомеоморфные поверхности с одномерным числом Бетти нуль, и между ними ставится знак равенства. Вероятно, вам это кажется несколько странным, но ничего, среди интуитивных формул у людей встречаются очень похожие. Возьмем другой пример. Калач и бублик. Для топологии это торы, поверхности с одномерным числом Бетти два. В глазах обычного человека бублик остается бубликом, не важно, круглый он или сплюснутый. Электронной машине анализировать формулу круглого бублика проще, нежели сплюснутого. А собаке, например, вообще наплевать, бублик ей дают или калач, целые они или ломаные, лишь бы были из одной и той же муки. Не правда ли, топологический подход весьма напоминает чисто человеческий… С другой стороны, благодаря топологии понятие «совсем как», которое прежде было чем-то двусмысленным, какой-то общей идеей, ныне обрело развитую и тонкую логическую структуру. В дотопологической математике такой структуры у этого понятия быть не могло. Теперь с этим «совсем как» шутки плохи. Я, например, из-за него терплю сейчас самое настоящее бедствие…