Эммануил Зеликович - Следующий мир

— Весьма удивительные! — подтвердил, :улыбаясь, Тао. — Но еще удивительнее то, что их там вовсе нет. Если вас интересуют чудовищные зеркала и линзы, вы сможете осмотреть их в музее истории и техники, куда несколько сот лет тому назад были сданы последние телескопы.

Профессор покосился на заколдованные темные отверстия.

— Гм… А вот эти… как же сделаны?..

— Стекла нужны были для того, — объяснял Тао, — чтобы преломлять свет, мы же научились проделывать это и без них. Мы умеем теперь изгибатьсветовые лучи, делать из них кружки и даже, если хотите, завязывать узлом.

— Брайт! Что вы на это скажете? А?

— Известно ли вам, что свет поддается влиянию тяготения?

— О, да! Величайший гений современной эпохи Альберт Эйнштейн создал эту гипотезу, которая при ближайшем солнечном затмении и была доказана: лучи звезд, проходившие близко от солнца, подверглись силе его притяжения, вследствие чего звезды казались смещенными.

— Прекрасно, теперь вам все уже будет понятно: потоки атомов образуют в поле лучей мощные центры тяготения, которые и искривляют их. Вот и все — просто и ясно.

— Гениально! — воскликнул профессор. — Прямо гениально, Брайт!

Я вполне согласился с ним.

— Таким образом, мы получили ряд преимуществ. Во-первых, пропуская лучи через несколько «искривителей», мы достигли неслыханной до тех пор силы увеличения. При этом возросли, конечно, ясность и отчетливость изображений, ибо самые лучшие стекла задерживают свет, разлагают его на составные цвета, создают так называемую «аберрацию». Все это теперь устранено. Затем оказались уже ненужными колоссальные установки для труб в десятки метров длиною, они заменены сравнительно небольшими компактными приборами. Не менее замечательно и то, что свет в искривителях одновременно и усиливается: это дало возможность обойтись без огромных объективов. Усиление происходит путем вливания мощного потока атомов в световой луч. Эти атомы приводятся в колебательное движение в унисон с волнами луча и, таким образом, превращаются сами в свет. Известен вам какой-нибудь аналогичный случай усиления в технике?

— Да, — ответил я, — усиление радиоволн в ламповом приемнике. Там происходит подобный процесс взаимодействия электронов.

— Совершенно верно. Это дало возможность увеличивать силу света во много тысяч раз, а также и охватить большое поле зрения при малом объективе. Вариацией же световых полей искривителей достигается различная степень увеличения в широких пределах. Вот и все.

— Знаете что, Брайт, — сказал профессор, — я уже не боюсь более за благополучие Айю в случае колонизаторских попыток людей: обладая подобной наукой и техникой, сатурниты раздавят объединенную земную армию, как блоху!

Тао рассмеялся, а мы подвинулись к чудесным «искривителям» света.

— Помните, Брайт, как я уже в первый момент сказал вам, что, заглянув хоть раз в эту штуку, не остается ничего иного, как выбросить все земные рефлекторы и рефракторы в мусорный ящик…

И профессор был прав.

— Мы так и поступили, — сказал Тао, — но только — не в мусорный ящик, а в музеи. Это был огромный переворот в астрофизике. При помощи приборов новой конструкции мы впервые увиделизвезды, в то время как раньше они казались лишь светящимися точками…

Я не отрывал глаз от Юйви, внимательно рассматривая двигающиеся улицы и вращающиеся площади городов, дома, поля, деревни… «Цивилизация» и «культура» Юйви обогнали, несомненно, земную. Это следовало не только из техники, но, главным образом, из огромной разницы между внешностью трудящихся классов и нетрудовых элементов общества. Она была в значительной мере большей, чем на Земле. Первые походили на рабов античного мира, вторые же своими круглыми, тучными фигурами, слитыми с телом головами без шеи и заплывшими глазками напоминали откормленных свиней. Все эти существа походили по типу на людей.

Вначале мне мешало то, что приходилось рассматривать все с «птичьего полета», но вскоре я с этим освоился. Я видел, как тысячи рабочих являлись и покидали фабрики — худые, изможденные, еле волочившие ноги… Подобно муравьям, работали на полях сгорбленные существа под надзором надсмотрщиков, и всюду виднелась стража, напоминавшая нашу полицию и жандармов.

Мы наблюдали, с одной стороны, дикое веселье чистенькой буржуазии на курортах и парках, а с другой — черные поселки каменноугольных районов, с гниющими глубоко под почвой углекопами, и толпы грязных, оборванных и худосочных женщин и детей. Наряду с наличием многочисленных тюрем, на мрачных дворах которых торчали виселицы, на залитых солнечным светом спортивных площадках происходили танцы и игры. И всюду флирт, всюду пикники, прогулки, поездки на автомобилях и яхтах, гонки, спорт, состязания… И всюду полиция и жандармы, которые, как мы убедились, были действительно «необходимы» здесь: там и сям — на улицах, площадях и около заводов и учреждений — возникали столкновения и стычки. Возбужденные группы, а иногда и целые толпы кидались вперед, но их быстро рассеивали верные слуги буржуазии, постоянно находившиеся на страже защиты интересов угнетателей. Они стреляли, ибо многие падали и оставались лежать с закрытыми глазами и страдальческим выражением лиц. Но павших быстро убирали, дабы «беспорядки» не омрачили настроение «мирного общества». Для этого немедленно появлялись специальные фургоны, куда их, как туши на бойне, наваливали, плотно закрывали черными покрывалами и увозили в особые огороженные места за город. Там их, приканчивали и закапывали.

С отвращением и ужасом отвел я глаза от искривителя и встретился с лихорадочным взглядом профессора.

— Вы видели, Брайт? — его голос дрожал от возмущения.

— Да, мистер Брукс. Этот кошмар, пожалуй, еще почище земного.

— Молчите, Брайт! Вы не знаете всего того, что творится на Земле: когда вы читаете в прохладном парке за чашкой ароматного кофе газету, вы не видите виселиц и не слышите стонов, здесь же вы наблюдаете сверху одновременноогромную часть планеты. Я уверен, что и в нашей Европе — она достаточно велика для этого — ежедневно и ежечасно происходят в различных местах подобные вещи. Но мы ничего не знаем о них: не ожидать же от «Дейли Телеграф» тюремных бюллетеней!

— Вы правы, мистер Брукс. Но какой, однако, контраст между только что виденным и жизнью на Айю! Это — небо и земля, рай и ад.

— Да, — ответил он, — сатурниты дали нам при помощи телескопа хороший урок: они показали нам наглядным способом больше, чем это могли бы сделать книги. Они представили как бы под микроскопом изнанку так называемой «культуры» и «цивилизации» отвратительной земной жизни во всей ее наготе и безобразии. И одновременно с этим они развернули перед нашими взорами другую — блестящую и светлую картину. Теперь выскажу вам мое предположение: я уверен, что на Айю — социализм. Таким образом, кроме чисто научного значения, наша экспедиция в этот мир приобретает еще и не меньшее другое — политическое: мы станем здесь политически просвещенными.