Александр Мееров - «Защита 240». Роман

- А-а-а-а! - взревел Кранге и перешел на немецкий язык. - Ты не даешь мне осуществить мою идею! Это ты украл ее у меня! Ты гнался за наживой, за мировым могуществом, ты обокрал меня, обокрал Германию!

Прежде чем Эверс успел отстегнуть задний карман, старик взметнулся, как хищный зверь, и с силой, которую придает безумие, вцепился в Эверса. Борьба было короткой и неравной, старик быстро слабел.

Когда Эверс почувствовал, что еще одно усилие - и он сбросит с себя обезумевшего Кранге, резкая боль обожгла его лицо. В последней яростной вспышке Кранге отшвырнул Эверса в сторону, и тот ударился об острый угол каркаса. Кранге снова бросился к Эверсу. Оба свалились с полутораметровой площадки, на которой стоял щит. Эверс ударился о каменные плиты пола и потерял сознание.

Кранге поднялся и, дико озираясь, стал пятиться от распростертого на полу Эверса. Он бросился к двери, уже не понимая, что ее стальной щит открывается только при помощи радиотелемеханического приспособления. Кранге метался в круглом зале до тех пор, пока не наткнулся на ступеньки лесенки у площадки с аппаратурой.

На карте американского континента мигали разноцветные лампочки. Мерно жужжали приборы.

Эверс пришел в себя. Кранге, рыча и выкрикивая по-немецки проклятия, на четвереньках взлезал по лестнице, приближаясь к аппаратуре. Эверс попытался привстать. Мешала неодолимая тяжесть в голове. Он с трудом перевалился на бок и попытался все-таки расстегнуть задний карман.

Кранге уже взобрался на площадку, выпрямился во весь свой огромный рост и, схватив тяжелую микрофонную стойку, занес ее над щитом.

Эверс прицелился.

Пуля пробила приборы.

Еще раз. Еще.

Промахи!

Кранге обрушил стойку на левый щит.

Яркая вспышка озарила весь зал. Зазвенело стекло раскрошенных приборов.

Ослепленный, с опаленными волосами, Кранге снова высоко поднял над головой металлическую стойку. Эверс выпустил четвертую пулю - и она пронзила мозг физиолога, половину своей долгой преступной жизни бредившего идеей овладеть мозгом всего человечества.

Эверс уронил револьвер и опрокинулся навзничь. С его лица медленно стекала струйка крови.

В десять часов утра двадцать третьего сентября Томас Генри Тайсон, спасаясь от разъяренной толпы акционеров, вынужден был, воспользовавшись ему одному известным потайным ходом, бежать из своего нью-йоркского дворца.

Предсказание Кларка не подтвердилось.

Космической катастрофы не последовало!

Утренние газеты вышли с большим опозданием, ни единым словом не обмолвившись о космическом излучении.

Ни в один из грандиозных панических дней, не раз сотрясавших нью-йоркскую биржу, не творилось здесь такого кошмара, как в этот «космический» день.

В отличие от «черной пятницы», день двадцать третьего сентября получил наименование «космического вторника».

Еще вчера котировавшиеся непомерно высоко акции «Новой бериллиевой», сегодня продавались за бесценок.

Томас Тайсон, не считая, видимо, свой дворец надежным убежищем, укрылся в незаметном отеле и оттуда продолжал следить за разворотом событий. По мере своих сил он старался направить их по нужному руслу.

Радиосвязь с Эверсом была прервана в час ночи. Посланники Тайсона в Вестчестерские лаборатории не смогли проникнуть к нему в башню Центрального поста. В половине второго ночи Тайсон радировал Дирингу о прервавшейся связи с Эверсом, и тот немедленно вылетел в Нью-Йорк.

В одиннадцать утра в отель к Тайсону прибыли два других директора компании. Тайсон не терял самообладания, но на что он мог еще рассчитывать?

Ослепительно белый светящийся круг режет глаза. Что это? Круг то уменьшается, тускнеет, становится багрово-красным, то вдруг вспыхивает, то превращается в туманное пятно и уплывает. В голове тоже все плывет и уносится в какую-то неосязаемую даль. Вот круг становится опять ярко-белым. Что же это? Под ним - карниз. Из центра круга спускаются темные линии - шины, провода… щит управления… ведь это же… Центральный пост!.. Так почему же?.. Кранге… «Операция двадцать третьего сентября»…

Все тело напряглось для скачка, но резкая боль притупила сознание, и все снова провалилось куда-то во тьму.

Сколько прошло времени. Карманные часы остановились, стрелки показывают без пяти час. А часы на пульте разбиты вместе с приборами. Сколько времени пробыл он без сознания. Что творится сейчас в мире? Тайсон? Диринг?

Эверс сделал над собой нечеловеческое усилие и, оторвав кусок рубашки, постарался остановить кровь, струящуюся из раны на лице. Он знал - потеря крови при ранении головы - самое страшное. Боль в левой руке - нестерпима. Но он все-таки силится думать.

Неужели все погибло? Рухнуло все, что создавалось годами и стоило стольких… Акции «Бериллиевой»… Тайсон… радировать ему немедленно!

Превозмогая боль, при каждом движении пронизывающую все тело, Эверс добрался до пульта.

Еще дотлевали проводники приборов, пахло горелой резиной и расплавленным шеллаком. Просто невозможно разобраться в хаосе металла, проводов, стекла и пластмассы.

…но это был левый щит!

Связь, прежде всего связь. Одной рукой, при каждом неловком движении вздрагивая от жгучей боли в левом плече, он с трудом отвинтил крышку микрофона. Безнадежно!

Стальной цилиндр тускло поблескивал. Плотно пригнанный щит входа не выделялся на его гладкой поверхности - выход закрыт.

Ни один человек в мире, кроме Диринга, не знает, как открыть его снаружи… Разобраться сейчас в изуродованной аппаратуре немыслимо управление входом находилось на левом щите.

Эверс очутился в созданной им самим же западне.

Сколько придется ждать, пока приедет Диринг?

Что с аппаратурой?

Эверс осмотрел центральный и правый щиты. Разрушен только левый щит, нарушена контрольная связь с излучательными станциями…

Наскоро, одной рукой сделанная повязка не останавливала кровь, перелом левой руки вызывал острые приступы тошноты, ужасную слабость, шум в ушах. Непреодолимо хотелось лечь…

- Майкл! Майкл!

Эверс открыл глаза и увидел лицо склоненного над ним Диринга.

- А, Юджин… Хорошо, что вы здесь…

Диринг приподнял Эверса, вынул из кармана плоскую флягу и поднес ее к губам раненого.

- Очень хорошо, что вы приехали… Чертовская неприятность, - Эверс кивнул в направлении развороченного пульта, лицо его при этом исказилось от боли, - немец взбесился, и его пришлось пристрелить.

- Но с вами что, Майкл? Вы весь в крови.

- Пустяки. Старый идиот толкнул меня, по-видимому, и я ударился об острый угол каркаса и вот, - Эверс вскрикнул от боли, - еще… похоже перелом. Левая рука.