Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго» [сборник]

– Скажи хоть, куда нам дальше плыть.

– А плыви ты в Дит! – ответила богиня и, не потрудившись одеться, исчезла.

Я остался с неприятной тяжестью в мошонке и легким недоумением – то ли это был путеводный совет, то ли Паллада просто отправила меня ко всем чертям.

К Диту надо было идти вверх по реке. Жбан ворчал, что мы непременно сядем на мель и навеки завязнем, но все же провел «Арго» между двумя угрюмого вида скалами в устье Ахерона. На скалах гнездились чайки, и они не замедлили засыпать палубу свежим пометом.

– Мыть будешь ты, – злорадно ухмыльнулся Жбан.

Лоцман из меня никакой, а Филин с Царем отстояли ночную вахту, так что возразить было нечего. Пока, захлебываясь тарахтением, кораблик тащил нас вверх по реке, я усердно скреб палубу и проклинал всех крылатых говнюков.

Ближе к полудню на палубу выбрался Филин, протер заспанные глаза, огляделся и крикнул Жбану:

– Эй, ты куда нас завез?

Жбан немедленно окрысился:

– А чё? Просили Ахерон, вот вам Ахерон.

Филин ошалело тряхнул башкой.

По берегам тянулись идиллические луга, омываемые идиллическим солнечным светом. По лугам бродили идиллические отары овец. Люди не показывались, но нетрудно было догадаться, что где-то за пригорками водят хороводы пасту´шки с пастушка´ми, и разноцветные ленты в пастушкиных косах стелятся по ветру. Наверняка ошивался там и светлокудрый юноша со свирелью. Без него никак.

– Это Ахерон? ЭТО?!

Жбан окончательно рассвирепел, бросил штурвал и полез на Филина, размахивая картой побережья. Я уже приготовился их растаскивать, когда из-за спины загукал Рыбий Царь.

Мы оглянулись. Река была пустынна. Наше суденышко с черепашьей скоростью волоклось вверх по течению, и, кроме гудения двигателя, ничто не нарушало божественной тишины… БЛЯМЦ! «Арго» содрогнулся, жалобно загудев ржавой обшивкой. Я выругался и свесился за борт.

Прямо рядышком с нами болталась дряхлая деревянная лодка. Лодкой правил не менее дряхлый старец, облаченный в грязный хитон. Одним веслом он лихорадочно загребал, пытаясь удержаться вровень с «Арго», отчего лодка виляла носом и крутилась, как обезумевшая водомерка. Вторым старец энергично лупил по нашему корпусу.

– Эй, вы, там, на развалине! Вы что, не знаете, что судоходство по Ахерону запрещено? Только я перевожу людей. Я, а не вы, грязные свиньи и дармоеды!

– Дедуля, ты бы того, сбросил скорость, а то пуп развяжется, – весело ответил я.

Старец на секунду онемел, а потом заколотил о борт с такой силой, что от весла во все стороны полетели щепки.

– Щенки! Ну, погодите, попадете вы ко мне! Да нет, куда уж вам. Ваши трупы швырнут в грязную канаву, где вам самое место, наглые, неучтивые проходимцы!

Во рту дедуни блестели два золотых зуба. На месте остальных чернели провалы, поэтому старец изрядно шепелявил и так и брызгал слюной.

– Жбан, – обернулся я к ухмыляющемуся во весь рот дружку, – прибавь-ка оборотов.

Жбан пронесся к носу. Спустя минуту движок заревел и «Арго» рванулся вперед, выплюнув грязную пенную волну. Вопли старца и его лодка затерялись в кильватере.

– И все-таки зря вы так с Флегием, – задумчиво сказал Филин. – Старикашка вредный, спору нет, но в Дите он большая шишка.

Я пожал плечами и отправился в кубрик. Там уже маячил Рыбий Царь с двумя жирными угрями и небольшой скумбрией.

Город Дит ожиданий не оправдывал. Вместо мрака, уныния, тумана и огоньков на башнях нас встретило радостное полоскание флагов в порту. У причала стояло десятка два роскошных яхт – правда, на реке, кроме нас и безнадежно отставшего Флегия, никого не было. Из порта в город вела широкая каменная лестница, а над ней белел здоровенными буквами транспарант:

WELCOMETH TO DEETH!

– Не нравится мне все это, – угрюмо проворчал Филин, вытравливая швартовы.

Жбан гыгыкнул:

– Ну какой же ты Филин? Ты самый настоящий ворон! Каркаешь и каркаешь.

Филин его проигнорировал и обернулся ко мне:

– Тебе хоть Паллада сказала, что в этом Дите искать?

– Ага, как же. Она, знаешь ли, вообще не из разговорчивых.

Филин нахмурился.

На причале никого не обнаружилось. Оставив Рыбьего Царя сторожить судно, мы втроем отправились в город.

– …мелирование, а еще, пожалуйста, подвейте немного кончики. И не забудьте про педикюр!

Голос был таким громким, что от него содрогались кроны осенявших бульвар пальм.

– Какой здоровенный педик!

Мы со Жбаном прижались носами к стеклу. Стекло было витриной то ли цирюльни, то ли салона красоты. На вывеске значилось «В гостях у мадемуазель Ве**ры». Две средние буквы в имени владелицы то ли отвалились, то ли их убрали специально. К названию прилагалась картинка с пышногрудой красоткой – видимо, самой мадемуазель. Сквозь горы баночек, бутылочек и флаконов с золочеными пробками виднелась внутренность заведения. Там сидел на кресле перед зеркалом огромный накачанный мужик. Бронзовый загар его плохо сочетался с ядовито-розовым лаком на ногтях. Мужик помахивал рукой в воздухе – похоже, сушил лак. Вокруг атлета суетился маленький, лысоватый и невзрачный цирюльник с полотенцем и помазком.

Филин, который считал ниже своего достоинства пялиться сквозь витрину, подошел ближе.

– Это не педик.

– Ну да, а кто же? Ты на ногти его посмотри! – Жбан восхищенно ткнул пальцем, оставив на стекле грязный отпечаток.

– Это… это, дети мои, Геракл.

Мы со Жбаном развернулись и уставились на Филина. Я осторожно потрогал его лоб и спросил:

– У тебя, случаем, жара нет? На солнышке перегрелся?

Филин снисходительно улыбнулся:

– Пока ты охотился на ужей и строил глазки дриадам, я обучался. Знаешь, что это значит? Я читал книжки, посещал музеи и картинные галереи. В том числе и те, где во многих копиях тиражировался наш герой. – Он повел подбородком в сторону цирюльни. Тыкать пальцем Филину не позволяло изящное воспитание.

Жбан растерянно улыбнулся. Образованность всегда его подавляла.

– Верно, – неожиданно буркнул он. – Вон шкура лежит.

– Она полосатая, – тактично заметил я, – и полоски зеленые.

– Ну да, полосатая. Тигриная. Помню, нам Аристотель что-то впаривал… «Рыцарь в тигриной шкуре» или что-то вроде того.

Я ограничился вздохом. Филин озвучил мою мысль:

– Всем ты хорош, Жбан, но для полного совершенства тебе стоило бы родиться немым.

Пока Жбан обдумывал оскорбление и сжимал кулаки, на пороге заведения появилась грудь. Грудь несла за собой небольшую изящную головку с обесцвеченными локонами – всем хорошую головку, кабы не два лишних подбородка. За головкой двигалось и остальное тело. Рыжие ресницы дрогнули, и увеличенная копия красотки с вывески пропела: