Айзек Азимов - Фонд [Трилогия]

Затем Барр сказал:

— Видите ли, сэр, вы и Деверс, как и, несомненно, все, считали, что победа над Империей может быть достигнута прежде всего разделением Императора и его Генерала. Вы, и Деверс, и все прочие, конечно, были правы — правы все время в том, что касается принципа внутреннего разъединения.

Однако вы ошибались в том, что это внутреннее разделение может быть вызвано отдельными действиями, сиюминутными порывами. Вы испробовали взятки и обман. Вы взывали к амбициям и страху. Но ваши планы ни к чему не привели. В действительности, все разворачивалось час от часу хуже.

И среди этой всей безумной мелочной суеты приливная волна Селдона двигалась вперед, медленно и неумолимо.

Дасем Барр отвернулся и посмотрел сквозь ограду на огни веселящегося города. И сказал:

— Призрак руководил всеми нами, сильным Генералом и великим Императором, моим миром и вашим — призрак Хэри Селдона. Он знал, что такой человек, как Риоз, должен будет провалиться, ведь его успех приносил поражение; и чем больше был успех, тем вероятнее поражение.

Форелл сухо заметил:

— Не могу сказать, что мне становится яснее.

— Секундочку, — сказал Барр серьезно. — Взгляните на всю ситуацию. Слабый генерал, конечно же, никогда не смог бы угрожать нам. Точно так же сильный генерал во времена слабого императора не мог бы быть опасен для нас, потому что он направил бы свое оружие против более достойной цели. События показывают, что три четверти императоров последних двух веков были восставшими генералами или мятежными вице-королями, прежде чем стали править.

Поэтому только альянс сильного императора с сильным генералом может повредить Фонду, потому что сильного императора трудно свергнуть, а сильный генерал вынужденно выталкивается вовне, за пограничные форты.

Но что делает Императора сильным? Что сделало Клеона сильным? Это очевидно. Он силен потому, что не допускает сильных подданных. Придворный, который становится слишком богатым, или генерал, который чересчур популярен, — опасен. Вся предшествующая история Империи доказывает это любому умному императору, достаточно умному для того, чтобы быть сильным.

Риоз одерживал победы, и Императору это стало подозрительно. Вся окружающая атмосфера требовала, чтобы он был подозрительным. Риоз отказался от взятки? Весьма подозрительно: скрытые мотивы. Его самый проверенный придворный внезапно взял Риоза под покровительство? Очень подозрительно, опять скрытые мотивы. Подозрительны не отдельные действия. Можно было сделать все, что угодно — вот почему наши собственные заговоры были ненужными и тщетными. Подозрительным был успех Риоза. Вот поэтому его отозвали, обвинили, приговорили и убили. Фонд снова выиграл.

Вот подумайте, ведь вовсе немыслимая раскладка событий привела к победе Фонда! Это было неизбежно: что бы ни делал Риоз, что бы ни делали мы.

Магнат Фонда тяжело кивнул:

— Так. А что, если бы Император и Генерал были одним лицом? А? Что тогда? Вот этот случай вы еще не осветили, и потому ничего не доказали.

Барр пожал плечами.

— Я ничего не могу доказать. У меня нет расчетов. Но вы просто подумайте. В Империи, где каждый аристократ, каждый сильный человек, каждый пират может домогаться трона — и (как показывает история) часто успешно, — что угодно может произойти даже с сильным Императором, занятым только войнами на противоположном конце Галактики. Сколько времени он сможет находиться вне столицы, прежде чем кто-нибудь не поднимет знамя гражданской войны и не принудит его вернуться домой? Социальное окружение в Империи сильно сократит этот срок.

Я как-то говорил Риозу, что вся мощь Империи не может противостоять призраку Хэри Селдона.

— Хорошо, хорошо! — Форелл был явно доволен. — Тогда вы подразумеваете, что Империя никогда больше не станет нам угрожать?

— Мне так кажется, — согласился Барр. — Честно говоря, Клеон может не прожить и года, и последует дискуссия о наследовании и возможном претенденте, что может обернуться последней гражданской войной для Империи.

— Тогда, — сказал Форелл, — больше нет врагов.

Барр задумчиво произнес:

— Существует еще Второй Фонд.

— На другом конце Галактики? Ну, до этого еще далеко.

Деверс внезапно обернулся при этих словах, и его лицо потемнело от злости, когда он посмотрел на Форелла:

— Наверное, есть и внутренние враги.

— Неужели? — холодно спросил Форелл. — Кто, например?

— Например, люди, которые могут захотеть увеличить немного свое богатство и не дать ему попасть в руки тех, кто его создает. Понимаете, что я имею в виду?

Презрительный взгляд Форелла постепенно наливался злобой, как и у Деверса.

Мул…О Муле известно меньше, чем о любом другом, равном ему по масштабу, герое истории Галактики. Его настоящее имя неизвестно; можно лишь строить догадки о его юности. Даже величайшие его деяния дошли до нас со слов его соперников, но в главной степени по свидетельствам юной невесты…

Первое впечатление Бэйты от Гавена никак нельзя было назвать захватывающим. Муж указал ей на него — тусклая звезда, затерявшаяся в пустоте на краю Галактики. Она находилась за последним скудным скоплением звезд, где одиноко теплились слабые огоньки. И даже среди них выглядела бедно и неприметно.

Торан понимал, что для начала семейной жизни красный карлик не очень-то подходящее место, и смущенно улыбнулся:

— Я понимаю, Бэй, — это не самая лучшая замена, ведь так? Я имею в виду — из Фонда сюда.

— Ужасная перемена, Торан. Мне не надо было выходить за тебя замуж.

Прежде, чем он успел взять себя в руки, на его лице промелькнула обида, а она проговорила своим особенным, «уютным» тоном:

— Ну, ладно, глупенький. А теперь выпяти нижнюю губу и посмотри на меня как умирающая утка. Так, как смотришь обычно, прежде чем склонить голову мне на плечо. А я глажу твои волосы, полные статического электричества. Ты ведь ожидал услышать какую-нибудь ерунду, да? Ты ждал, что я скажу: «Я буду счастлива с тобой везде, Торан!» или «Межзвездные глубины будут нашим домом, любимый, где только ты и я!» Признайся.

Она поднесла к его носу палец — и успела отдернуть его на секунду раньше, чем муж его укусил.

— Если я сдамся и признаю, что ты права, ты приготовишь обед? — сказал он.

Она удовлетворенно кивнула. Торан улыбнулся, глядя на жену.

По большому счету, она многим казалась некрасивой: он признавал это — даже если это было не первое впечатление. Ее волосы были темными и лоснящимися, хоть и прямыми, рот немного великоват — но в глазах, отделенных от гладкого белого лба пышными, густыми бровями, теплых и карих, всегда было полно смешинок.