Михаил Анчаров - Дорога через хаос (сборник)

Но это не мудрые. Это чаще всего хищники. Они передвигаются в верхних слоях атмосферы и склёвывают ползающих.

А рыба плавает, даже не двигая плавниками. У неё в животе воздушный пузырь. Рыба плавает даже дохлая.

Мудрый плавает в воздухе, потому что в нём живёт нечто, что делает его легче воздуха, и ему надо прилагать нечеловеческие усилия, чтобы удержаться за землю.

А когда он перестаёт что-нибудь чувствовать, он всплывает вверх навсегда.

Но я не знал, что мудрый может разучиться летать.

…Я выполз из своего дома и увидел то, чего не увидишь в полёте.

…У призвания должно быть признание. А признания я не получил. Всё началось так.

Приходит однажды Илларион и говорит:

– Давай оторвёмся от жизни?

– Давай, – говорю. – А как?

А жена говорит:

– Опять нарежетесь?.. Имейте в виду…

А работал я тогда уже на телевизорном заводе.

– Нет, Княгиня, – говорит Илларион. – В культуру потянемся… Говорят: надо. Мне в конторе выдали билет на два лица. В музей.

– В музей? На два лица? Это в какие же музеи билеты распределяют?

– В музей Пушкина. Поляки какую-то картину привезли. Очередь – не прорвёшься.

– Занимались бы своим делом, – сказала жена.

Она у меня Княгиня. У неё такое прозвище с самого детства. Если б не это прозвище, я, может, и не заметил бы её. А так во всех компаниях – Княгиня, Княгиня. Молва – великая вещь. Так что, когда я её увидел, я уж готов был лезть на голый крючок без приманки. Завёлся с пол-оборота…

Я тогда по молодости всё к чему-то стремился. А к чему, и сам не знал.

Кончил школу, отслужил в Вооружённых Силах, поступил на завод автотракторного оборудования и на заочный.

Работать близко – от Большой Семёновской два шага. На Журавлёвской площади Театр Моссовета отменили и сделали телевизионный театр. Кинотеатр “Родина” на Семёновской площади. Гастрономы есть, парикмахерские есть, друзья есть, девок – навалом и все замуж хотят. Так что в центр – разве что в музей скатать, да лень. Я в стенной газете первый человек, и рисунки остроумные делал под названием “Без подписи”, и красками владел на уровне художника-любителя. Мог и пейзаж написать по фотографии, и голую женщину из чешского журнала. Гитара – это само собой. Магнитофон купил.

И так я жил – не тужил и имел льготы для отдыха и тринадцатую зарплату, и работал не хуже других, и даже фотографировался для доски Почёта.

Чего ещё мне было надо – сам не знаю. В компаниях нарасхват. Первый парень на деревне. Пил – не пьянел. Но всё тянуло куда-то.

А потом слышу – Княгиня, Княгиня. И до меня дошло. Любви не хватало. Говорят – есть она. Посмотреть бы – какая?

Так что к тому времени, как её встретить, я дозрел. Княгиня – прозвище-то какое!

– Ладно, – говорю. – Познакомьте.

– Нет, – говорят. – Не про тебя. Не нашего поля ягода.

– Кто такая?

– Директорская дочка, да директор-то помер.

– Ну и что?

– А она забыть не может.

– Отца?

– Нет, что не нашего поля ягода.

– А чего ж она в наших компаниях-то делает, чужая ягодка?

– Прижилась. Парень у ней был, тоже её поля фрукт, из Плехановского. Всё с нами сшивался, жизнь изучал. Потом отец её помер – стал изучать жизнь ещё где-то. А она у нас за Княгиню идёт. Привыкла.

– Значит, не любила, – постановил я.

Ладно, думаю, где-нибудь встретимся.

И встретились. Да так, как мне тогда нужно было по моему ожиданию.

Все толпились у входа в зал, на лестнице и в вестибюле. Только мне нужно было совсем не туда, и я опаздывал как будто. Я оглянулся на часы под потолком и увидел, что Княгиня сидит на тумбе, от которой начиналась лестница вверх, в зал. Народу было невпроворот, и кто-то посадил её на тумбу, чтоб не затолкали. И часы под потолком приходились как раз у неё над головой.

Я её сразу узнал – и по описаниям и так…

Волосы у неё были светлые и длинные. Только мне тогда надо было не к ней и не в зал на лекцию. Сговорился я тогда с двумя из обмоточного, что сделаю им по фотографиям масляные портреты. Я уже насобачился, но пока всё честно, бесплатно. А там как выйдет.

Я должен был протолкаться в кружок фотолюбителя, где на стене девиз: “Прекрасное – рядом с тобою”.

…Я оглянулся и увидел Княгиню… И часы у неё над головой. Я нацелился на часы пальцем и сказал: “Пиф-паф”. Потому что часы стояли, а свои я разбил на чужой свадьбе.

…И непонятно было – рано мне идти в фотокружок или уже поздно…

И вышло так…

И вышло так, что я нацелился ей в голову.

– Часы-то стоят, – говорю я.

А потом беру её за руку, и гляжу на её ручные часики, и ощущаю, какое тонкое у неё запястье.

– Можно ещё успеть, – говорю я.

– Лекция сейчас начнётся, – говорит толстая такая коротышка, стоявшая внизу.

– Мне не на лекцию, – говорю. – Мне в фотостудию к моим моделькам.

Вроде бы я фотолюбитель.

– А-а, – говорит коротышка.

Тут открыли дверь в зал, и все начали подниматься и входить, и справа – сцена. Под ярким светом.

Когда я снова оглянулся, Княгиня уже спрыгнула со своей тумбы и двигалась вместе с толпой вверх по лестнице.

Тёмная лестница помаленьку пустела, а за синими огромными окнами был город и крыши в снегу. И над моей головой висели остановившиеся часы.

Не знаю, зачем я это сделал: я тоже вошёл в зал.

Он был почти полный. Места были только в последнем ряду у прохода, который шёл от двери, где я стоял, до другой двери напротив.

И тут я увидел, что из первых рядов поднялась Княгиня. Подойдя с обратной стороны к этому полупустому ряду, она стала пробираться в мою сторону – туда, где сидела эта толстенькая.

…И я полез пробираться ей навстречу. Она замешкалась, а толстая девушка поглядела на меня обиженно и поднялась так, что уступила ей место рядом со мной.

Я так подробно всё рассказываю, потому что я так подробно всё помню.

…Княгиня пробиралась, глядя под ноги, а больше ни на кого не глядя. А потом она подняла голову, увидела меня и хотела уступить подруге прежнее место. Но та уже села, и тогда она опустилась рядом со мной.

Она посмотрела на меня в замешательстве и улыбнулась.

– Ну как там насчёт международного положения? – спрашиваю.

– Ещё не знаю, – отвечает она.

А толстая девушка строго смотрит вперёд.

И тут меня заносит.

– Хотите чаю? – спрашиваю.

– Нет.

– Нет, хотите чаю? – спрашиваю.

А сам думаю: “Где я достану чаю? Буфет, наверное, уже закрыт”.

– Хотите чаю?.. Я вам принесу прямо сюда.

На нас смотрели с любопытством. Княгиня чуть нахмурилась и смотрела в пол. А потом вдруг кивнула.

Я с замиранием ждал этого кивка. Всё точно, всё правильно.

– Да, хочу, – говорит она.

– Сейчас, – говорю я, – ждите.

– Хорошо. Я буду ждать.

Я встал и начал пробираться назад. На меня шипели.