Ян Ларри - Страна счастливых (сборник)

— Как доисторический человек? — прошептала Валя.

— Вот именно! — улыбнулся Иван Гермогенович. — Ну, скажу я вам, это была нелегкая работа! И помучился же я, пока мне удалось высечь искру… Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем невесело.

— А почему все-таки огонь зеленый? — спросил Карик.

— Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ — метан, который во многих местах выбивается из-под земли. Мне повезло. Я случайно развел костер в таком месте, где под землей скопилось много этого газа… А уж яичница сама пришла на костер!

Валя так и ахнула.

— Сама пришла?

Профессор посмотрел на нее, прищурился и сказал:

— Как только костер разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Что-то загудело, завыло, и я увидел у себя над головой огромную птицу. Должно быть, огонь спугнул ее с гнезда. Когда же птица улетела, я принялся разыскивать ее гнездо и скоро нашел его. Из этого-то гнезда я и добыл нам на завтрак одно яйцо. По всем признакам, это — яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки? Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось с ним изрядно повозиться. Я катил его перед собой как бочку и по дороге от гнезда до костра отдыхал, наверно, раз десять. Но еще труднее было разбить его скорлупу. Целый час, кажется, я долбил ее камнем. Наконец все-таки разбил и чуть-было не утонул в белке… Хорошо еще, что успел отскочить, в сторону…

Профессор посмеиваясь поглядел на ребят.

— Ну, а все остальное — просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе как на сковородке.

Карик наклонился к Вале и что-то сказал ей на ухо. Валя одобрительно кивнула головой:

— Обязательно скажи!

Карик встал, одернул на себе незабудковую рубашку, вытянул руки по швам и с торжественным видом отрапортовал:

— От имени двух пионеров Фрунзенского отряда благодарю за сытный завтрак и за костер!

Профессор поклонился и шутливо ответил:

— Надеюсь быть полезным и в будущем!

Он подкинул в костер новую охапку сучьев и, погладив бороду, сказал:

— А в сущности, друзья мои, можно неплохо существовать и в этом мире лилипутов. Подождите, поживем, привыкнем немного и устроимся поуютнее.

— Разве вы думаете, что мы уже не вернемся домой и останемся такими, как сейчас? — спросил с тревогой в голосе Карик.

— Ну, этого-то я не думаю, — ответил Иван Гермогенович, — однако мы должны быть готовы к самому худшему. Наш маяк может повалить буря, кто-нибудь может его выдернуть и унести… Мало ли что на свете бывает…

— И что же тогда?

— Да ничего особенного. Будем жить травяными Робинзонами. Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо… Лето мы проживем без забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом…

— Хлебом?

— Ну да! Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму.

— Но откуда же мясо мы возьмем?

— Мы будем есть насекомых!

— Насекомых? Разве их едят?

— Представьте себе… Даже в большом мире и там едят очень многих насекомых… Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованую. Когда у арабского калифа Омар-Бен-эль-Коталя спросили, что он думает о саранче, калиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами»… В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде даже падали цены на мясо… Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепешки.

— Фу, гадость! — с отвращением плюнула Валя.

— Ну, вот уж и гадость, — засмеялся Иван Гермогенович, — просто непривычная для тебя пища — и только. Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью. Едим да еще похваливаем. А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением. Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В Мексике, например, многие туземцы собирают яйца полосатого плавунчика — клопа. Эти яйца — мексиканцы называют их «готль» — считаются самым лакомым блюдом. Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую поэт древней Греции Анакреон воспел в своей оде.

Профессор откашлялся и нараспев прочитал:

— А простые греки-прозаики эту богоподобную цикаду жарили в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям. А индейцам очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородках, но едят и сырыми. Из жука-медляка бороздчатого в Египте приготовляют особое кушанье, которое едят женщины, желающие потолстеть.

— Вот это здорово! — сказал Карик. — Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад. Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку муравьев. Прямо, целый амбар придется строить. Под потолком мы повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с мариноваными тлями. Замечательно. Просто замечательно, — потирал руки Карик.

— Все это хорошо, — сказала Валя, — но, ведь, мы зимой замерзнем, и окорока эти пропадут зря.

— Ничего. Мы найдем пещеры с газовым отоплением, — успокоил Валю профессор, — торфяной газ даст нам тепло и свет.

— Правильно! Поддерживаю! — сказал Карик. — А потом давайте займемся приручением насекомых… Будем на них летать, ездить, переплывать озера, заставим их рыть для нас тоннели, и вообще — пусть они работают.

— А чтобы нас не съели, — вздохнув, сказала Валя, — хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.

— Тоже выдумала, — махнул рукою Карик, — я же говорил, что ты — улитка. Улитка и есть.

— Ну, а как же нам защищаться? — спросила Валя.

— Иван Гермогенович порох выдумает. Выдумаете, Иван Гермогенович?

— Ой, нет. Пороху я не выдумаю, — засмеялся профессор, — но все-таки, надеюсь, мы и так не пропадем. Без пороху. Я, ведь, биолог. Неплохо знаю жизнь насекомых, а эти знания спасут нас от многих опасностей.

Все замолчали.

Весело трещали сучья и ветки в костре; дым столбом поднимался в небо. Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.

Торопиться было некуда. Пока туман не рассеется, двигаться вперед было невозможно. Да и куда, в какую сторону итти? Где теперь маяк? Спереди? Сзади?

Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и спросил профессора: