Ян Ларри - Страна счастливых (сборник)

— Выпей это, — сказала девушка, протягивая хрустальный стакан с бесцветной жидкостью.

Павел с трудом приподнялся, сел и дрожащей рукой взял стакан.

— Скажи мне…

— Молчи, пожалуйста! Тебе нельзя говорить! Пей! Павел нахмурился. Запрещение говорить начинало его раздражать. Но он ничего не сказал. Он поднес стакан к губам и торопливыми глотками выпил лекарство. Поставив стакан на стеклянную поверхность столика, он почувствовал, как по телу прошли теплые волны и сердце застучало ровно, спокойно.

— Я чувствую себя прекрасно, — сказал сердито Павел, — но если мне нельзя говорить, я подчиняюсь. Я буду слушать. Говори!

Девушка улыбнулась. Павел только сейчас заметил ее лицо, такое знакомое, но вместе с тем далекое и забытое, точно старый сон из детских сновидений. Да, конечно, он где-то уже видел эти неправильные черты лица и эту родинку на щеке, и умные, такие внимательные глаза.

— Я могу сказать тебе несколько слов! — сказала девушка. — Ты будешь жить и работать… Феликса больше нет… Тебя сейчас знают даже дети Республики. Тобою восторгаются. Твоего выздоровления ждут с нетерпением. В тот день, когда случилась катастрофа, твое имя гремело в эфире. Телекино передавало на экране только то, что было связано с С1. Телефото рассылали по всей Республике твои портреты. Через каждые пять минут появлялись бюллетени о твоем здоровье…

Павел сделал рукою нетерпеливый жест.

— Как? Тебя это не радует? — удивилась девушка. — Но разве есть в мире что-либо лучшее, чем всеобщее одобрение? Я, кажется, была бы способна на все, чтобы быть такой популярной, как ты! Ну разве не приятно ходить в этом мире, чувствуя себя полезным человеком?

— Но Феликс… — нахмурился Павел.

— Ну, что же? — спросила девушка. — Разве кто-нибудь после его смерти может сказать, что он прожил нелепо и что жизнь его была ненужной для Республики?

— Так говорит рассудок… У меня говорит сердце…

С этими словами Павел повернулся к стене и умолк. Закрыв глаза, он лежал неподвижно, пытаясь восстановить в памяти подробности катастрофы, но вскоре крепкий сон спутал его мысли. Он не слышал, как девушка прикрыла его одеялом.

Ровно дыша, Павел погрузился в крепкий сон выздоравливающего.

Через пять минут телеэкраны Москвы, Ленинграда, Мурманска, Киева, Одессы и других городов советских республик зажглись огромными телеграммами:

ПАВЕЛ СТЕЛЬМАХ БУДЕТ ЖИТЬ. ОПЕРАЦИЯ ПРОДЕЛАНА БЛЕСТЯЩЕ. БОЛЬНОЙ НАПРАВЛЯЕТСЯ В ГОРОД ОТДЫХА. ПОДРОБНОСТИ В ВЕЧЕРНЕМ РАДИОВЫПУСКЕ.

В тот же вечер в Магнитогорск вылетели тысячи аэропланов, аэроциклеток, геликоптеров и дирижаблей.

— Отойдите от кровати! Со мной останется Майя… — прозвучал в ушах Павла строгий голос.

Павел открыл глаза.

Перед ним, нагнувшись, стоял человек с энергичным лицом. Он смотрел на Стельмаха насмешливыми глазами, но лицо его оставалось застывшим как мрамор, и было странно видеть эти живые, насмешливые глаза на окаменевшем, неподвижном лице. Павел приподнял с подушек голову.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно!

— Еще бы! Ты спал двадцать восемь часов!.. Ты можешь встать?

— Как будто могу! — ответил Павел.

Спустив ноги с кровати, он встал на теплый пол, но, не рассчитав своих сил, зашатался и, чтобы удержаться, схватился за халат врача. Человек с каменным лицом внимательно посмотрел на Стельмаха, потом сказал, обращаясь к девушке:

— На крышу солярия! Полтора часа!

Он уже хотел уйти, но Павел остановил его:

— Ты Бойко?

— Да!

— Я тебя узнал, — слабо улыбнулся Павел. — В Ленинграде мы изучали с тобой медицину… Правда, это было очень давно!

— Я не помню тебя!

— А я прекрасно запомнил твое… лицо!.. Послушай, Бойко, я хотел бы отправиться к себе. Ты, как врач, знаешь, очевидно, что человек перестает болеть, если он этого не хочет. Я должен работать… Когда я могу отправиться к себе?

— Глупости, — сказал Бойко. — Есть болезни, которые требуют оперативного вмешательства и вакцины. Воля к здоровью действует благотворно лишь в отдельных случаях. Тебе надо отдыхать не менее месяца.

— Но…

— Замолчи! Ты дорог Республике, запомни это, и мы знаем, что и когда тебе нужно будет делать! Мне сказали: Стельмах должен жить. Я делаю все для того, чтобы ты жил. Я не отпущу тебя до тех пор, пока не увижу, как ты начнешь играть гантелями по 50 килограммов.

— Позволь…

— Здесь ты пробудешь два дня. Потом отправишься в Город Отдыха. Там мы продержим тебя месяц. Потом ты можешь снова бросать Республику в лихорадку.

— Ты не сочувствуешь моей работе?!

— Я сочувствую. Я искренно хотел бы видеть твой опыт осуществленным, однако все это, я сказал бы, слишком утопично.

— Твой дед, — улыбнулся Павел, — очевидно говорил то же самое о социализме.

— Ты шутишь? Ну, значит завтра будешь ходить. Шути и смейся. Это полезно всем. Выздоравливай. Бойко пожал крепко руку Стельмаху и вышел.

— Однако сам он не слишком, кажется, верит в целительное свойство смеха! — проговорил Стельмах, обращаясь к девушке. — Ты видела его смеющимся?

Майя отрицательно покачала головой:

— Нет… Впрочем, один раз, когда он открыл причины Бантиевой болезни, мне показалось…

— Он засмеялся?

— Нет. Он… хотел улыбнуться. Но…

— Ничего не вышло?

— Да, — засмеялась Майя, — он остановился на полдороге.

— Ну, вот видишь! А ему около 80 лет, не правда ли?

— Не знаю. Может быть и 80.

— А я знаю прекрасно! В тридцать лет он был композитором. В пятьдесят работал, как инженер, на стройке солнечных станций в Туркестане. А когда я посещал медицинский, ему было в то время лет шестьдесят.

— Кажется, — сказала Майя, — он нашел себя, именно, здесь.

— Еще бы! Но, видишь ли, мне пришла мысль, что он выглядит так хорошо лишь потому, что никогда не смеется.

— Да, он выглядит прекрасно! — согласилась Майя. — Однако тебе необходимо, по его предписанию, подняться наверх.

— С удовольствием, если ты поможешь мне!

Опираясь на плечо Майи, он вошел в лифт.

— Я забыл спросить: какой это город?

— Магнитогорск!

— Значит катастрофа произошла здесь, на Урале?

— Да!

— Позволь. Насколько мне известно, Бойко — профессор Ленинградского института. Как же…

— Он прибыл сюда по поручению Республики.

— Значит я был очень слаб, если меня не решились отправить в Ленинград?

— В тот день над Республикой пронеслась магнитная буря и мы… просто не хотели рисковать; тем более, что первый осмотр подавал надежду на твое выздоровление.

— В таком случае… — произнес Павел.

Но в это время лифт уже остановился. Опираясь на плечо девушки, Павел сделал несколько шагов. Свежий, прохладный' воздух ударил ему в лицо. Он остановился, почувствовав легкое головокружение, и с любопытством посмотрел по сторонам.