Денис Тихий - Шатун

В дверях комнаты появился Абсалон со шприцем в руках.

Пять клетей, шириной в метр и высотой в два. Кладём сырую сосновую чурку на козлы и пилим лучковой пилой. Очень нравится этот звук: жух-жух. Распиленную пополам чурку ставим на колоду и разваливаем колуном. Поленья собираем и относим в клеть. Чтобы пережить зиму, надо наполнить все пять клетей доверху. Это необходимое, но недостаточное условие выживания, объяснил Абсалон.

Неделю назад Абсалон отвёл Ингвара к кирпичному сараю с узкими оконцами под самой крышей. Внутри сарай был доверху завален какими-то пыльными тюками.

— Это баталерка, — сказал Абсалон, вручая Ингвару ключ. — Выноси отсюда всё и сваливай в подвале. Доходчиво?

— Сваливать всё в подвале, — ответил Ингвар.

— Да. Только сваливай всё аккуратно, а то придётся переделывать.

Всю неделю, не видя смысла в своей работе, Ингвар переносил из баталерки в подвал мешки с бельём, стопки эмалированных ночных горшков, ящики с посудой и ватные матрасы. Вместе с Абсало-ном они вытащили на улицу два бидона с соляркой.

— Умеешь обслуживать дизель? — спросил Абсалон.

— Нет, — помотал головой Ингвар.

— Значит, понадобятся свечи.

В дальнем конце сарая обнаружилась каменная печь с рассохшейся кладкой. Абсалон открыл чугунную дверцу и заглянул в топку.

— Умеешь обмазывать печь? — спросил Абсалон.

— Зачем мне печь? — удивился Ингвар.

— Всю зиму ты будешь жить здесь. Без печи не протянешь и суток. Кем ты работал вообще?

— Библиотекарем.

Под руководством Абсалона Ингвар смешал в жестяном корыте глину и песок, добавил туда золы из печки, соль, залил тёплой водой и замесил обмазку. Вооружившись шпателем, Абсалон принялся за работу, а Ингвара отправил в клинику, чтобы тот принёс себе койку. Ингвар тупо смотрел на тяжеленную панцирную кровать, пока не сообразил разобрать её и принести по частям.

На следующий день Абсалон затопил печь, пододвинул ногой табурет, прикурил от длинной щепки и выпустил дым в потолок.

— Я служил за полярным кругом, — сказал Абсалон. — Медиком на подводной лодке «Тритон». Слыхал про такую?

— Слыхал, — ответил Ингвар, подметая дощатый пол. Про подлодку «Тритон» он ничего не знал, но не хотелось казаться в глазах Абсалона полным идиотом.

— Случалось, что мичманы ради форса выпадали в спячку прямо на улице, — продолжал Абсалон, не обращая внимания на Ингвара, но задумчиво глядя на верного Риппи.

— Ложились и примерзали к земле. Сверху падал снег, наваливал целый сугроб. Ты видывал снег?

— Конечно. Весной лежит.

— Весной — это совсем не то. Дыры и гниль. Клёклый. Ты ещё увидишь, какой он бывает. Сначала из сугроба поднимался пар, а потом пропадал. Я выпадал позже всех. Я видел, как приходили снежные волки.

— Это разве не сказки?

— Они не трогали выпавших. Снежные волки любят горячее мясо, так что последние две недели я ходил с карабином даже в нужник.

По баталерке растекалось тепло. Абсалон открыл печную дверку и поворошил кочергой. Лицо его, освещённое всполохами пламени, показалось Ингвару древним, нечеловеческим.

— Я знаю, каково это — быть одному среди зимы, — сказал Абсалон и внимательно посмотрел на Ингвара. — Ничего особенного.

Первая клеть медленно заполнялась. У Ингвара гудели плечи, но тупая физическая работа помогала забыться, длила день. Вчера Ингвар загнал длинную щепку в запястье, Абсалон вынул её пинцетом и обработал ранку перекисью. Яркая боль на полчаса вывела Ингвара из оцепенения, в котором он оказался. Землю сковывал холод, лужи вымерзли и хрустели под ногой тонкой корочкой. И в голове его схватывался лёд, белые воздушные каверны и бронзовые вмёрзшие листья. Ингвар взвалил на плечо очередную сосновую чурку и увидел около баталерки Абсалона в окружении терьеров. Старик махнул ему рукой и сказал:

— Вонзи делёжку на волке. Есть тело в голоде.

— Что? — испугался Ингвар.

— Возь-ми те-леж-ку на пол-ке. Есть дело в го-ро-де, — по слогам повторил Абсалон.

«Парейдолические иллюзии, — подумал Ингвар, доставая с полки складную тележку, с какими пенсионеры ходят в магазин на распродажи. — Ослышки и видения, возникающие на основании реальных объектов. Справочник психологических патологий. Шестой стеллаж, третья полка. Автор? Автор… Автора я забыл…»

Жизнь в городе замерла. Окна домов скрылись за ставнями, ни единого дымка не поднималось из труб, обнаглевшие сороки лениво отпрыгивали прямо из-под носа у Риппи. Когда они проходили по площади Апрельских событий, ворона, сидящая на голове у статуи, крикнула: «Дур-рак! Дур-рак!» Ингвар искоса посмотрел на Абсалона — старик не обратил на ворону никакого внимания.

Витрина магазина Пита Крампуса была аккуратно завешена фанерными щитами, но дверь оказалась открыта. Развалившись в кресле, вынесенном перед прилавком, там сидел полицейский сержант с магнитофоном на коленях и бутылкой пива в руке. Над ним висел плакат, нарисованный акварельными красками: «Осенняя распродажа! Три любых товара за две цены!»

— Привет, Абсалон, — сказал сержант, салютуя бутылкой. — Здравствуйте, герр Хансен.

— Привет, Тимсаари. Вот, зашли за припасами, раз такое дело, — ответил Абсалон.

— Крампус велел, чтобы деньги клали в коробку, — сказал сержант.

— Муниципалитет платит, — буркнул Абсалон, зашёл за прилавок и скрылся в подсобке.

— Запиши всё в журнал! — крикнул сержант и подмигнул Ингвару. — И впиши туда ящик тёмного.

— Чёрта тебе лысого, — отозвался Абсалон.

— Он вас больше не удерживает насильно? — спросил сержант.

Ингвар понял, что тот слегка под мухой. Сержант нацепил наушники и закрыл глаза. Из подсобки раздался грохот.

— Помощь нужна? — крикнул Ингвар.

— Да! На прилавке лежит журнал, видишь? — крикнул Абсалон.

— Вижу!

— Записывай в него: томатный суп — двадцать банок.

Ингвар раскрыл журнал, взял ручку, привязанную к прилавку верёвочкой, и записал требуемое. Сержант качал головой в такт музыке из наушников.

— Консервированный тунец — девять банок, — крикнул Абсалон. — Всё распродал, зараза.

— До весны далеко, будет очень нелегко, — фальшиво пропел сержант.

Ингвар вздрогнул и посмотрел на него. Сержант балдел под музыку. Молча.

— Свечи пиши, стеариновые, — крикнул Абсалон. — Три ящика.

— Потроха на заре волки выпустят тебе, — спел сержант, едва Ингвар отвёл от него взгляд.

Ингвар выронил ручку.

Ему показалось, что сержант пристально следит за ним из-под прикрытых век.

— Что писать? — хрипло крикнул он Аб-салону.

— Консервы собачьи… Пиши сорок банок. Нет! Сорок семь!

— Окружат кольцом, обглодают всё лицо, — спел сержант.