Джефф Вандермеер - Борн

Какое-то время я часто видела около Балконных Утесов маленького лиса. Он всюду следовал за мной. Я смотрела в его яркие глаза, на острые ушки и легкий бег и спрашивала: ты специально выбрал меня? Ты хотел, чтобы я нашла Борна? Или все это было случайностью? Ошибкой? Знал ли ты, что случится, когда я его найду? Я не ждала ответов, а через какое-то время лис исчез и больше не возвращался.

Вик уверяет меня, что мы живем в альтернативной реальности, на что я возражаю, что это его Компания всегда была альтернативной реальностью. А мы каждый день создаем настоящую реальность, наши реальные действия создают многочисленные реальности, пока мы живы. Я говорю ему, что Компания – это прошлое, пытавшееся жить за счет будущего. А будущее – это мы.

Мерцающий небесный риф, распространяющий вокруг себя флюоресцентное свечение, и каждая звездочка может иметь жизнь на планете, вращающейся вокруг нее.

Существует ли где-нибудь иной мир за пределами нашего? Может быть, сверкающая стена серебряных капель означала именно это? Проход в другой мир? Или это просто был самообман?

Не важно.

Мы можем создавать мир прямо здесь и сейчас.

Свой мир.

Когда мы вернулись, Балконные Утесы были пусты. Мы вошли осторожно, готовые дать отпор и прогнать захватчиков, но медведи уже покинули их, а прочие были слишком напуганы, чтобы попытаться захватить нашу территорию. Последыши уничтожили и поломали массу вещей, но особенно нас развеселило то, что невозможно было понять, что именно они сломали, а что не трогали – разве что по оставленному помету. Многие дыры в стенах проделаны были еще Борном. Мы словно впервые увидели свое жилище и вдруг осознали, что до сих пор жили на слегка прибранной помойке, и теперь нам предстоит куча работы.

– Что скажешь, Рахиль? – спросил Вик. – Что нам теперь делать?

– Все, что захотим, – ответила я.

И мы принялись за работу.

Вик так и не выздоровел окончательно, хотя в некоторые дни чувствует себя вполне сносно. Левая сторона его тела осталась частично парализованной, и левая рука не работает как следует. Кожа, покрытая сеткой черных вен, так и не обрела прежней бледности. Иногда он смотрит куда-то вдаль отсутствующим взглядом, словно слушая только ему одному доступную музыку. Возможно, это транс или просто воспоминания, но такое случается с ним нечасто. Мы просто живем, помогаем друг другу и довольствуемся тем, что у нас есть. Вик почистил свой бассейн, по-прежнему создает биотехов и нашел способ изготовить себе лекарство до истечения четырехмесячного срока, когда был принят последний наутилус.

Я так и не призналась Вику, что убила Морокунью. Для него она просто ушла и не вернулась. Если Вик мог столько времени нести бремя своей тайны, значит, и я смогу хранить свой секрет, не взваливая на него ненужную тяжесть.

А еще я не сказала Вику, что знаю его секрет – его главную тайну. Мы никогда не вспоминали о том письме, хотя он наверняка догадывается, что я его прочитала. Чтобы оставаться вместе, нам следовало держать при себе свои тайны. О многих вещах мы просто не решались говорить – такой разговор стал бы западней. Люди слишком много всего говорят друг другу, думая, что это важно, а потом сожалеют о сказанном. Но сказанное уже не вернешь, оно становится частью твоей жизни, и сколько бы ты ни пыталась это игнорировать, ничего не получается.

Мне больше по душе слепое доверие. То, что я по-прежнему рядом с ним, говорит ему все, что он должен знать. Кем бы Вик ни был, он никогда не убивал человека камнем. И он больше не торгует воспоминаниями.

Раньше Вик не верил, что он личность, и это медленно убивало его. Борн постоянно стремился стать личностью, потому что этого хотела я и потому что он думал, что так правильнее. Каждый из нас хочет быть личностью, хотя никто не знает, что это такое.

В самом начале совместной жизни я была уверена: все, что Вику от меня нужно – это мое тело. Но вот уже долгое время я знаю, что когда он тянется обнять меня, он тянется обнять именно меня – человека по имени Рахиль, которая в конце концов полюбила другого человека по имени Вик.

Жизнь наша по-прежнему непроста, но справедлива. И в ней куда больше счастья, чем страданий.

Вокруг все еще сохранились никому не нужные территории и не стоящие труда ловушки.

Рядом с нами на Балконных Утесах теперь живет много народа. Проходя по коридорам, я все время вижу новые лица. Некоторых мы сами позвали к нам присоединиться. Это дети, которым больше некуда было пойти. Мы ничего от них не требуем, кроме сбора припасов и уборки за собой.

Вик мастерит для них всякие штучки, в основном мелких биотехов, которые их веселят и приводят в восторг. Мне нравится смотреть, как Вик играет с детьми. Мне нравится слышать детский смех. Это гораздо лучше самого замечательного ресторана. Как ботанический сад на острове.

Тимс – один из мальчишек, поселившихся с нами. Он мне почти как сын. Одно время я мечтала найти девочку, которая была у них вожаком, и вырастить ее как свою дочь. Но так и не нашла. Зато нашла Тимса и привела к нам. Он стал первым.

Тимс – самый обычный мальчишка, он любит играть в мяч, терпеть не может овощи и читает книжки только из-под палки. Он всегда готов подраться и повозиться в грязи, а из-за упрямого подбородка кажется, что он постоянно не согласен с чем-то. Но у него большие, широко распахнутые глаза, которые видят все, не упуская ни малейшей детали. Он честный, добрый, у него есть достоинство и мужество.

Я учу его только полезным вещам, только тому, что придает надежду. Я учу его быть таким же, как я – и одновременно тем, чем мне никогда уже не стать.

Можно не сомневаться, Тимс считает нас с Виком стариками, людьми щедрыми, но недостаточно жесткими. Людьми, не способными различать ловушки перед собой. Но так ли уж он ошибается? Вику и мне более чем хватило наших приключений. Их у нас было куда больше, чем нужно, и хорошо, что никто не знает об этом нашем секрете. Жители города немногое поняли бы в моем рассказе, да им и не нужно его понимать.

Мне осталось рассказать всего об одной вещи. В солнечный золотой полдень, вскоре после того, как мы вернулись в Балконные Утесы, я, как и всякий мусорщик в городе, отправилась на место гибели Борна и Морда.

И там, среди мусора и обломков я снова нашла его. Борна. Подняла, отряхнула. Он стал таким же крошечным и слабым, как когда я нашла его в первый раз. Но это был точно он. Он пах, как воздух над океаном моего детства – морской солью, прибоем и водорослями. Впрочем, для другого человека, он, возможно, пах бы как-то иначе.

Я принесла Борна домой в Балконные Утесы. Он больше не мог разговаривать, но я чувствовала его присутствие. Он убил много людей. Делал страшные вещи, пусть и не хотел этого. Всем нам приходилось делать страшные вещи.