Уолтер Тевис - Пересмешник

Я стал читать вслух: «А, бэ, вэ, гэ, дэ, е…», и вдруг меня осенило! В таком порядке идут слова в «Словаре!» Сперва слова на «А», потом слова на «Б»!

Я рассказал об этом Мэри Лу, и она вроде бы поняла сразу. Взяла книгу, стала ее листать. Она уже очень умело с ними обращается, прежняя неловкость совершенно исчезла. Она сказала:

– Нам надо заучить алфавит.

Заучить. Зафиксировать в памяти.

– Зачем? – спросил я.

Мэри Лу посмотрела мне в глаза. Она сидела на полу, скрестив ноги, в желтом синлоновом платье, которое я ей купил, а я – на моей кровати, скомбинированной со столом. Передо мной лежала кипа книг.

– Не знаю, – ответила Мэри Лу и снова взглянула на книгу у себя на коленях. – Может, если будем знать алфавит, нам будет проще искать тут слова?

Я задумал, потом сказал:

– Ладно.

И мы выучили алфавит. Мне было стыдно, потому что она запомнила его гораздо быстрее меня. Но она мне помогала, и в конце концов я его выучил. Это было трудно, особенно последние буквы, но с какого-то раза у меня получилось произнести их подряд. Дважды. Когда я умолк, Мэри Лу рассмеялась и сказала:

– Теперь мы кое-что знаем вместе.

Я тоже рассмеялся, хотя и не знал почему. Ничего смешного в этом не было.

Секунду она смотрела на меня и улыбалась. Потом сказала:

– Сядь рядом со мной.

Я послушался и сел рядом с ней на ковер.

– Давай говорить их по порядку, – сказала Мэри Лу, сжала мой локоть и произнесла: – А.

В этот раз ее прикосновение меня не смутило. Я не почувствовал никакой неловкости. Вообще никакой.

– Бэ, – сказал я.

– Вэ, – ответила она и повернулась ко мне.

– Гэ, – сказал я и посмотрел на нее, ожидая, когда она произнесет свою букву.

Она облизала губы языком и шепнула:

– Дэ.

– Е, – быстро сказал я. Сердце у меня застучало сильнее.

Она поднесла губы к самому моему уху и сказала: «Ё». Потом тихонько хихикнула. И я ощутил такое, что мне захотелось подпрыгнуть. Что-то теплое и влажное касалось моего уха. Я понял, что это ее язык. Сердце у меня почти остановилось.

Я не знал, что говорить, поэтому сказал:

– Жэ.

И тут она засунула язык мне в самое ухо. По всему моему телу прошла дрожь, а в животе как будто что-то оборвалось. И в голове тоже. А она проговорила мне в самое ухо: «Зэ», длинно-длинно, так что получилось: зззззззззэ.

Честно сказать, у меня много синих и желтых подряд не было сексуальных контактов. А то, что я сейчас испытывал, было совсем новое, ошеломляющее. Я был совершенно потрясен и телом, и рассудком. Внезапно я понял, что прижимаюсь лицом к ее лицу и плачу. Щеки у меня стали мокрые от слез.

– Господи Исусе, Пол, – прошептала она. – Ты плачешь. Передо мной.

– Да. Извини. Я не должен был…

– Тебе плохо?

Я стал вытирать слезы, и моя рука задела ее щеку. Я замер на мгновение, а потом почувствовал, как она своей рукой переворачивает мою ладонь и прижимает к своей щеке. На меня волной накатило новое чувство, мягкое и сладкое, как от сильного препарата. Я посмотрел на нее, прямо в ее большие пронзительные глаза. Сейчас они были немного печальны.

– Нет. Мне не плохо. Я чувствую… не могу сказать что. – Я по-прежнему плакал. – Это очень хорошо , то, что я чувствую.

Лицо ее было очень близко к моему. Она вроде бы поняла меня и кивнула.

– Закончим говорить буквы? – спросила она.

Я улыбнулся и сказал:

– И. Следующая буква – «И».

Потом убрал руку с ее щеки и положил ей на спину.

Она улыбнулась.

До трудных букв в конце алфавита мы так и не добрались.

Мэри Лу перебралась ко мне! Уже две ночи мы спим вместе на моей кровати! Мы отсоединили стол и отодвинули его к стене, так что получилось место для двоих.

Мне трудно спать, когда рядом другой человек. Я слышал, что мужчины и женщины спят вместе в одной постели, но для меня это впервые. Однако Мэри Лу так захотела, и я согласился.

Меня смущает ее тело, я боюсь ее коснуться или прижаться к ней, но сегодня я проснулся и обнаружил, что обнимаю Мэри Лу. Она тихонько посапывала. Я втянул носом запах ее волос, поцеловал в затылок, а потом просто долго лежал, обнимая ее спящее тело, пока она не проснулась.

Мэри Лу увидела, что я ее обнимаю, рассмеялась и уютно прижалась ко мне. Я снова почувствовал неловкость. Но тут мы заговорили, и моя неловкость исчезла. Мэри Лу говорила, как она научится читать. Сказала, ей снилось, будто она читает. Будто уже прочла тысячи и тысячи книг. Узнала из них про жизнь все, что надо знать.

– Что надо знать про жизнь? – спросил я.

– Все, – ответила она. – Они хотят, чтобы мы были совсем темные.

Я не понял, о чем она говорит и кто такие «они», поэтому промолчал.

– Давай позавтракаем, – сказала Мэри Лу.

Я вызвал серворобота, и мы позавтракали соевыми батончиками и свиной ветчиной. Я чувствовал себя хорошо, хотя и не выспался.

После завтрака я решил поработать над фильмом, а Мэри Лу смотрела его вместе со мной. Фильм назывался «Биржевой маклер», в главной роли снялся Бастер Китон. Бастер Китон очень серьезный, и в фильме с ним происходят всякие странные неприятности. Они были бы смешными, если бы не были такими грустными.

Мэри Лу смотрела как зачарованная. Она никогда раньше не видела фильмов и знала только голографическое телевидение, которое ей не нравилось.

В начале первой ленты, когда Бастер Китон красил дом и нечаянно покрасил лицо человеку, который высунулся в окно, Мэри Лу сказала:

– Пол, Бастер Китон совсем как ты. Он такой… серьезный !

И она была права.

Остаток дня мы осваивали чтение. Мэри учится на изумление быстро и задает интересные вопросы. В университете, где я преподаю, у меня много студентов, но ни одного как она. Я сам тоже теперь читаю лучше.

Все в ней замечательно.

Сейчас вечер. Мэри Лу смотрит, как я пишу за столом, придвинутым к стене. Я объяснил ей про письмо, она взволновалась и сказала, что хочет научиться писать. Чтобы записать память о своей жизни.

– И чтобы записать другое, что я думаю. Чтобы я могла это прочесть, – сказала она.

Интересная мысль. Может быть, именно поэтому я столько пишу – гораздо больше, чем имел в виду Споффорт, когда дал мне диктофон. Пишу, чтобы прочитать. Чтение проделывает с моей головой что-то странное и волнующее.

Может быть, Мэри Лу храбрее меня, потому что росла в интернате для рабочих, пока оттуда не сбежала, а я, конечно, выпускник интерната для лиц умственного труда. Притом что она такая умная! Почему ее готовили к физическому, а не к умственному труду? Может, выбор делают по каким-то другим качествам, не по интеллекту.

Надо будет принести еще бумаги, чтобы Мэри Лу научилась писать и начала записывать воспоминания о своей жизни.