Аркадий Стругацкий - Пять ложек эликсира [Сборник]

Вид у номера был нежилой, кровать не смята, пепельница пуста и чиста. Посредине комнаты стояли два закрытых баула. Инспектор, присев рядом с ними на корточки, достал пилочку для ногтей.

– Вы будете свидетелем, Алек, – сказал он и открыл баул.

Баул оказался набит каким-то рваным тряпьем, старыми газетами и мятыми журналами. Хозяин тихонько свистнул.

– Что это? – сказал он. – Что это значит?

– Это называется «фальшивый багаж», – объяснил инспектор.

Инспектор открыл второй баул. Здесь тоже был фальшивый багаж, только поверх тряпья и мятой бумаги здесь лежал маленький дамский браунинг. Инспектор и хозяин переглянулись. Потом инспектор взял браунинг, вынул обойму и выщелкал патроны в ладонь.

– Значит, вызов был не ложный, – сказал хозяин медленно. – Ну и что все это значит?

Инспектор не успел ответить. Пол в номере дрогнул, жалобно звякнули оконные стекла, и послышался отдаленный мощный грохот.

– Ого! – сказал хозяин, поднимая голову. – А ведь это обвал. И недалеко.

Грохот затих, и тут где-то в коридоре хлопнула дверь.

В каминной жарко полыхал уголь, кресла были старинные, уютные, ярко светила большая люстра, в трубе посвистывало.

Инспектор стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел на тень Хинкуса, скрючившегося на крыше. Потом он огляделся, взялся за ближайшее кресло и поставил его так, чтобы можно было одновременно следить и за тенью Хинкуса, и за отражающейся в большом зеркале тускло освещенной лестницей на крышу в конце полутемного коридора. Свет в каминной инспектор выключил, а сам сел в кресло и закурил.

Послышались шаги, вошел хозяин с кувшином горячего портвейна и двумя стаканами.

– Дело швах, Петер, – сказал он. – Связи с городом нет. Это значит, что обвалом засыпало дорогу и забило ущелье. Нас откопают не раньше чем через неделю.

– Рация у вас есть? – спросил инспектор, отхлебывая из стакана.

– Нет. Но вы не беспокойтесь. Все остальное есть в избытке. А если мы захотим разнообразить меню, то съедим этого Хинкуса. Кстати, вы знаете, что нынче утром Хинкус отправил телеграмму?

Инспектор вопросительно взглянул на него.

– «Жду. Поторопитесь…» Или что-то в этом роде. Я слышал, как он диктовал ее по телефону.

Инспектор хмыкнул.

– Между прочим, Петер, – осторожно сказал хозяин, – почему бы нам не арестовать его сейчас? Все спят. Мне бы не хотелось волновать гостей.

Инспектор отхлебнул из стакана.

– Я не уверен, что его вообще надо арестовать, – сказал он. – Я лучше здесь посижу и посмотрю, кто это так хочет выдать Хинкуса за гангстера. Сдается мне, что этот Хинкус – не охотник, а дичь. Охотник, Алек, не станет возить с собой дамский пистолетик. У него будет «люгер» 0,45 с приставным прикладом. – Он замолчал.

Около чердачной лестницы появилась темная тоненькая фигурка – постояла в кругу желтого света, словно в нерешительности, а потом неуверенными шагами двинулась по коридору, ведя рукою по стене. Это было чадо. Войдя в каминную, оно, не говоря ни слова, подошло к огню, присело на корточки рядом с Лелем и принялось гладить его по голове. Багровые блики от раскаленных углей светились в его огромных черных очках. Чадо было очень одинокое, всеми забытое и маленькое.

– Холодно что-то… – сказало оно жалобно. – И выпить нечего.

– Ну почему же нечего, Брюн, – радушно сказал хозяин, берясь за кувшин. – Хотите горячего портвейна?

– Да. И хочу домой.

– Брюн, – сказал инспектор, – дитя мое, снимите ваши ужасные очки.

– Зачем? – спросило чадо.

– Мне бы очень хотелось, наконец, понять: мальчик вы или девочка?

– Идите вы знаете куда. Лучше бы рассказали что-нибудь.

– Расскажите, Алек, – сказал инспектор со вздохом, – что-нибудь таинственное.

Хозяин задумчиво посмотрел стакан на просвет.

– Таинственное… – повторил он. – Что ж, слушайте. В сырых и жутких джунглях Центральной Африки существует странное и страшное поверье.

В холле часы начали бить одиннадцать.

К полуночи хозяин с инспектором прикончили кувшин горячего портвейна. Все было тихо, Хинкус по-прежнему торчал на крыше. Чадо заснуло в кресле, и было решено его не трогать – пусть спит.

– Вы ничего не поняли, Петер, – тихонько объяснял хозяин. – Зомби – это не мертвец. Но зомби – это и не живой человек. Понятно?

– Нет.

– Вы берете мертвеца и оживляете его. Он ходит, ест, пьет и выполняет все ваши приказания.

– Пьет?

– Вы напрасно смеетесь над этим, Петер. Это не смешно. Это страшно. И не приведи господь вам встретиться с зомби.

– Но ведь это в Африке. У нас они не водятся.

– Как знать, Петер, как знать! Я мог бы кое-что рассказать вам о таких вещах.

Тут Лель вдруг вскочил и глухо гавкнул. Хозяин воззрился на него.

– Не понимаю, – сказал он строго.

Лель гавкнул снова и ворча бросился по лестнице в холл.

– Ага, – сказал хозяин, поднимаясь. – Кто-то пожаловал.

Инспектор тоже поднялся, и они последовали за Лелем.

Собака стояла перед парадной дверью и вела себя как-то странно. Она была явно испугана – хвост поджат, голова опущена, шерсть на загривке поднялась дыбом. Из-за двери доносились непонятные скребущие и скулящие звуки.

Хозяин с инспектором переглянулись, потом хозяин протянул руку и отодвинул засов. Дверь отворилась, и к их ногам сползло облепленное снегом тело. Хозяин и инспектор бросились к нему, втащили его в холл и перевернули на спину. Облепленный снегом человек застонал и вытянулся. Глаза его были закрыты, длинный нос побелел. Одет он был явно не по сезону: кургузый пиджачок, брюки дудочками, модельные туфли.

– Слушайте, – сказал инспектор. – Он попал под обвал.

– В душевую! – скомандовал хозяин. – Берите его под мышки.

В душевой они положили незнакомца на топчан, и хозяин торопливо принялся его раздевать.

– А ведь это, наверное, приятель Хинкуса, – сказал инспектор. – Ну, тот, которому он давал телеграмму.

– Возможно, – отрывисто сказал хозяин.

– Пойду приведу Хинкуса, – сказал инспектор. Он выскочил из душевой, взбежал на второй этаж и бросился к чердачной лестнице.

Хинкус сидел в прежней позе, нахохлившись, уйдя головой в воротник, сунув руки в рукава.

– Хинкус! – гаркнул инспектор.

Хинкус не шевелился, и тогда инспектор подскочил к нему, схватил за плечо, потряс. Хинкус вдруг как-то странно осел и повалился набок.

– Хинкус! – растерянно воскликнул инспектор, непроизвольно подхватывая его. Шуба раскрылась, из нее вывалилось несколько комьев снега, упала меховая шапка – Хинкуса не было, было снежное чучело, облаченное в шубу Хинкуса.

Инспектор схватил горсть снега, яростно растер лицо и огляделся. На крыше было много следов – то ли здесь боролись, то ли собирали снег для чучела. В двух метрах от тропинки из снега торчало что-то черное. Инспектор наклонился, протянул руку и с усилием поднял тяжелый железный швеллер – обрезок рельса, странно скрученный, словно завязанный узлом. Неподалеку, припорошенная снегом, лежала груда таких швеллеров, только прямых. Инспектор оглядел долину. Яркая маленькая луна висела прямо над головой, долина была пуста и чиста, темная полоса дороги уходила на север, теряясь в голубой дымке.