Дмитрий Сергеев - Завещание каменного века (сборник)

Корабль мягко пришвартовался, гулом отозвались опустевшие баки с остатками горючего, последняя судорога дрожи прокатилась по металлической обшивке шлюпа. Где-то под нашим полом задвигались автоматы, устанавливая галл-трап — герметически закрытый переход во внутренние помещения Карста.

Лишь у самого входа было тесно, как в прихожей, дальше коридор расширялся. За поворотом сверкнул глаз страшилища. На миг появился уродливый клубок на шести раскоряках-ходулинах. Тень скользнула по стене, своду и пропала в темной нише. От неожиданности у меня упало сердце. Раньше, чем испуг прошел, я догадался, что это был не паук, а робот из ремонтной группы. При встрече с людьми он обязан уступать дорогу. Для этого вдоль коридора и расположены ниши. И через тридцать тысяч лет заложенная в него программа действовала безупречно. Конечно, это был совсем не тот робот, который встретился мальчишке на этом же месте — может быть, сотая копия. Когда механизмы изнашивались, роботы сами направлялись в восстановительный цех. Там их разбирали на части, металлические детали пускали в переплавку. За тридцать тысяч лет здесь ничего не изменилось.

От этой мысли мороз продрал меня.

В лабиринте можно было идти по двое, и Либзе припарилась ко мне. Я взял ее под руку, сгиб локтя точно пришелся в мою ладонь. Я чувствовал тяжесть ее тела — Либзе слегка опиралась на руку. Позади вразнобой слышались шаги остальных.

По сравнению с просторными и светлыми переходами между этажами на Земтере, здесь настоящие катакомбы. К тому же стены и пол — материально тверды. Многие с непривычки насшибали себе синяков.

Створы тяжелой двери уползли в пазы, автоматический луч-счетчик зарегистрировал каждого из нас. Поблизости натужно гудели запасники-трансформаторы. Свинцово-каменная плита встала на прежнее место. Открылись вентиляторы. Разреженный воздух, который мы занесли, с шипением уходил в них. Изоляционный душ шумно оросил наши скафандры. Вакуум-насосы увлекали воду в очиститель. Слышно было, как в карантинный приемник нагнетался местный воздух.

Теперь можно было освободиться от скафандров. В первое мгновение воздух показался мне кислым, с легким запахом гнили. То же самое почудилось тогда и мальчишке.

Все как есть до мельчайшей подробности хорошо помнилось мне. Я уверенно шагнул прямо на закрытую дверь, зная, что она вовремя распахнется сама. Но произошла короткая заминка — будто от долгого бездействия механизмы заржавели — я слегка ударился коленом. Ушиб был не сильным, но я все же поразился. И только минуту спустя понял, что поразился вовсе не я, а мальчишка. Вернее, я поразился его памятью; самому мне не могло прийти в голову шагать на запертую дверь.

Я не мог дать себе отчет, что именно настораживало меня, почему я испытывал беспокойство. Четырехчасовой кусок мальчишеской жизни прочно сидел во мне, как будто все происходило недавно, буквально накануне.

…Знакомое ощущение бескрылатого полета в гравитационной трубе. Пропасть в оба конца. Ноющий холодок в животе. Я свободно, будто в полусне, управлял своим телом — делал все точно, как требовалось. Остальным полет давался не просто. Их прибивало к внешним стыкам трубы, невольный страх заставлял их цепляться за неохватистые и гладкие выступы. Я по очереди подплывал к каждому и помогал выбраться на середину, где направленный поток легко подхватывал невесомые тела. Я разозлился на Герия. Он смотрел на меня обезумевшими глазами. Его мускулистое тело, приплюснутое к стыку, было нелепым и смешным.

— Не прикасайтесь ко мне! — вопил он. — Я никуда не хочу!

Я влепил ему отрезвляющую пощечину. В невесомости удар получился слабым и не причинил ему боли. Но он все же взял себя в руки. Под конец ему даже понравился полет, у него по-детски заблестели глаза.

В тоннеле, пробитом в известняковой толще, стояла глухая тишина От нее становилось не по себе. Я невольно ускорил шаги. Женская ладонь легла в мою руку, я, не оборачиваясь, легонько сдавил чужие пальцы. Женщина боязливо прильнула к моему плечу. Я сбоку поглядел на нее: к моему удивлению, это была не Либзе, а Эва.

За недолгий срок, проведенный без гипномасок, у меня не было времени хорошенько приглядеться к ней: что она, Эва, невеста Герия, я определил по рисунку на свитере. Их помолвка состоялась в один день с нашей. Эва не походила на земтерскую гипномаску ни лицом, ни сложением — угловатая, чуточку нескладная. Сейчас она улыбалась, пересиливая страх, и косилась в глубокие ниши, из которых веяло сухим шелестом работающих в полную мощь дугов(*?*).

Почему же внутренние помещения Карста не разрушились, не обратились в прах? На Земле достаточно было нескольких тысячелетий, чтобы напрочь сгинули города, империи и даже цивилизации. А за тридцать тысячелетий там способно истребиться что угодно: и моря, и горы. Правда, истребляет не само время, а ветры, реки, солнечный зной, стужа и тление. А здесь, как в громадной консервной банке, время остановлено: ни ураганов, ни наводнений, ни резкой смены погоды — климат поддерживается искусственно. К тому же роботы постоянно следят за целостью помещений и сохранностью убранства, периодически подновляя все.

Мы вошли в пустынный цирк. Навечно застывшие каменные кулисы распахивались перед нами. Пространство, разделенное ими на центральный и боковые нефы, как будто не замыкалось стенами, а терялось в бескрайности. Страх остался позади. Прислушиваясь к затухающим ударам собственных сердец, мы ждали, когда соберутся остальные.

Эва доверчиво прильнула ко мне, крепко схватилась за руку. В ее порыве не было ничего женского — так поступают дети, когда пугаются. Видимо, на нее действовала непривычная обстановка.

…По забывчивости я шагнул на запертую дверь и ударился лбом, и снова мальчишка, сидящий во мне, удивился. Створки раздвинулись на долю секунды позднее. Мы направились дальше.

Кажется, я понял, откуда взялось это смутное ожидание беды: в моей памяти коридоры и переходы на Карсте связаны с трагическим известием о гибели землян — это не моя, чужая тревога, чужое сознание непоправимой беды.

Но, может быть, не одна память, о пережитом мальчишкой волнует меня? Есть еще что-то. Например, вот эти звуки, похожие на скрежет. Будто снаружи кто-то скребется в стенку. Там за нею главная полость астероида — поля, огороды, плантации, уборочные машины, механизмы, управляющие ими, скотные дворы… Может, какая-нибудь хавронья чешет свой бок о стену?..

Окна задернуты плотными шторами из синтетики. Они пропускают рассеянный свет искусственного солнца. Раньше, чем я подумал, что нужно сделать, чтобы раскрылась штора, мальчишка, сидящий во мне, подошел к окну, и нажал кнопку. Занавесь чуть колыхнулась. Я еще и еще давил на кнопку — никаких результатов. Попытался распахнуть штору руками — тоже ничего не добился. Почему-то я был убежден: это не случайное заедание в механизме.