Андрей Измайлов - Большой выбор [= Хаки]

А теперь Хаки не знал, на кого ставить... Ему исполнилось сорок. И по Закону он обязан отдать свой голос. Иначе... И он бы его отдал.

Даже когда кончилась рубка в его уважаемом заведении, ему было все равно, на кого ставить. Потому что у первой четверки была эмблема Дока, но у второй четверки — эмблема Милашки. И Вислоусый из Двойки Патруля, заталкивая трупы в мобиль, расстегнул комбинезон с эмблемой Дока на одном из трупов. И на изнанке проступила эмблема Милашки. И Вислоусый хмыкнул: «Подставные!»

А Нафабренный из Двойки Патруля расстегнул комбинезон с эмблемой Милашки на одном из трупов. И на изнанке проступила эмблема Дока. И Нафабренный тоже хмыкнул: «Да, подставные!» У Вислоусого на фуражке вместо кокарды была эмблема Дока. У Нафабренного — эмблема Милашки... И они приняли порцию за счет Хаки и по-свойски похлопали по плечу...

И Хаки проворочался в постели всю ночь. Ночь с первого понедельника на первый вторник. Он знал, что завтра должен отдать свой голос. Он только не знал, на кого ставить. Он видел по визиону Инцидент с Доком. Он видел Инцидент с Милашкой. Он был далек от политики и думал, что ему все равно, на кого ставить. Но четверо и четверо с разными эмблемами его насторожили. Но Двойка Патруля с разными эмблемами его насторожила. И Хаки проворочался в постели всю ночь. До тех пор, пока окно из черного не стало серым.

И Хаки готов был поставить все свое уважаемое заведение против одной монеты — он не засыпал ни на секунду. И тем не менее, когда окно стало серым, Хаки увидел на его фоне силуэт.

Хаки слышал скрипение матраса, когда ворочался с боку на бок. Хаки слышал свое перханье — память об утреннем ударе по горлу. Хаки слышал бульканье и звяканье стекла о стекло, когда наливал себе неразбавленного, чтобы унять перханье и наконец заснуть. А больше Хаки ничего не слышал. Ни шороха. И тем не менее между его постелью и окном был силуэт человека.

Хаки инстинктивно сделал блок, включился на полные обороты...

Человек сделал ему больно. Человек даже не двинулся с места, но сделал Хаки очень больно. Начхав на блок и на полные обороты. Потом человек отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел на его запястье татуировку — знак Службы Безмятежности.

Что-то за последнее время слишком часто мне стали делать больно, подумал Хаки. Еще он подумал, что теперь понятно, почему он ничего не слышал. Почему не сработал блок и полные обороты. Служба Безмятежности — это серьезно. И Хаки насторожился еще больше. Надо же! Служба Безмятежности! Что может понадобиться Службе Безмятежности от хозяина уважаемого заведения?!

И человек ему объяснил. И все оказалось просто. Оказалось, что интересы Национальной Безмятежности требуют от хозяина уважаемого заведения завтра... уже сегодня, в первый вторник после первого понедельника, пойти и отдать голос за кандидата. И кандидат этот — Док. Оказалось, что Большой Компьютер выплюнул накануне данные о соотношении голосов. И соотношение это — «ноль — ноль». А Большой Компьютер никогда ни в чем не ошибается и учитывает все.

Итак, в первый вторник после первого понедельника должно решиться, кто проведет четыре года на Холме. И голоса разделились поровну. «Ноль — ноль». А Хаки сегодня... вчера исполнилось сорок. И он должен по Закону отдать свой голос. И отдаст его за Дока. Этого требуют интересы Национальной Безмятежности...

Татуировка на запястье — не эмблема на комбинезоне. Татуировка не проступит с изнанки своей противоположностью. Так что Хаки отдаст свой голос Доку и за особые заслуги перед Службой Безмятежности получит кучу монет. Или Хаки не отдаст свой голос Доку. Тогда другой разговор. Тогда он не отдаст свой голос Милашке. Так как его, Хаки, просто дематериализуют. Он, Хаки, давно обратил на себя внимание Службы Безмятежности своей сообразительностью...

Так что все оказалось просто. От него, от Хаки, которому вчера исполнилось сорок, зависело, кто взберется на Холм.

Так что все оказалось сложно. Потому, что человек Службы Безмятежности кончил объяснения, и тут раздался другой голос: «Любопытный ход!» И на фоне противоположного окна прорисовался еще один силуэт. Он тоже отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел точно такую же татуировку.

— Все верно! — сказал второй. — Только наоборот. Голос не Доку, а Милашке. В остальном — без ошибок. И про интересы Национальной Безмятежности, и про кучу монет, и про... дематериализацию.

И Хаки не знал, на кого ставить. Эти двое не кинутся друг на друга, как те четверо и четверо. Каждый сотрудник Службы Безмятежности практически неуязвим. Но он, Хаки, уязвим Службой Безмятежности. И еще как уязвим... И он, Хаки, сам бы отдал кучу монет, чтобы не стоять сейчас между этими двумя. По ногам ему сквозило, но мурашки по телу расползались не от этого. Хаки подумал — похоже на Финал спейсбола. «Один — ноль» устраивает. «Ноль — ноль» — куда ни шло. Но не «ноль — один»...

Хаки всегда ставил на команду Завра и всегда был в выигрыше. А сейчас Хаки не знал, на кого ставить. «Один — ноль» для одних означало «ноль — один» для других. И, любая сторона предпочтет «ноль — ноль», стоит только Хаки решить в чью-то пользу.

И по ногам ему сквозило. И окна из серых стали белыми. И первый вторник после первого понедельника вступил в свои права...

* * *

— Хаки — настоящий парень! — орали все эти в белых комбинезонах в свои усилители.

— Хаки знает, кому надо отдать голос! — орали все эти, натащившие с утра Ящики и сделавшие Аквариум.

— Хаки не из тех, кто отдает свой голос кому попало! — орали все эти с эмблемами двух видов.

Еще они орали, что Хаки — это вам не хлюпик Завр, заставивший содрогнуться в ужасе всю нашу благословенную страну. Что Завр — собака. А вот Хаки — это Хаки! Он, Хаки, знает, что ему устроили Аквариум! Что за каждым его движением следят миллионы добрых граждан, друзей, соратников, собратьев. Хаки понимает, какая на нем ответственность! Можно только восхищаться мужеству, с каким Хаки несет бремя этой ответственности. Хаки все нипочем, да!

— Друг мой! — позвал Док. — Друг мой! Хаки! Еще порцию колы! — Док после вчерашнего Инцидента держал руку на перевязи и был бледнее обычного.

— Плюнь на эту синюшную рожу, Хаки! Старина! Он корчит из себя трезвенника, а сам качается после вчерашнего запоя. А мне скрывать нечего! Я с вами, я такой же, как вы, добрые граждане! И налей-ка ты .мне, старина, порцию с содовой! И себе налей! — Милашка после вчерашнего Инцидента даже не переоделся и опирался на мощную трость.

У Хаки свербило в носу из-за утреннего сквозняка по ногам. Свербило в глазах из-за ночного бдения. И еще кое-где свербило из-за того, что Хаки после вчерашнего наглотался содовой. А все эти в белых комбинезонах помимо Аквариума устроили Стену. И ему, Хаки, было некуда деться.